— Как я понял, вы с Салли давние подруги?

— А почему вам это интересно?

Николас помолчал несколько минут. Ему хотелось сломать барьер между ними, но он не знал, как это сделать. Джессика ясно дала понять, что не собирается идти на сближение. Впрочем, любые препятствия преодолимы. Надо лишь запастись терпением.

— Я знаю о вашей работе. Но мне интересно, что вы за человек. Расскажите мне о вашем замужестве.

Джессика затаила дыхание. Внутри у нее словно сжалась пружина, готовая в любой момент распрямиться вспышкой жгучей ярости. Ей хотелось сказать ему что-то жесткое и обидное, что-то такое, что поможет ей справиться с болью, которой отдался у нее в душе его вопрос. Но Джессика уже давно научилась владеть собой. Она язвительно усмехнулась.

— А Салли вас разве не просветила?

Он смотрел ей прямо в глаза.

— Она только сказала, что вы были замужем.

— Историю моего замужества можно уместить в одну фразу: известный автогонщик Антонио Бенетти погиб в квалификационном заезде на трассе Гран-При в Маньи-Кур по прошествии всего лишь трех месяцев после свадьбы со знаменитой топ-моделью Джессикой Пантолиано.

С того рокового дня прошло уже три года. Однако ужас и безысходная горечь не стали меньше. И не важно, что Джессика не была в тот день во Франции на трассе и не видела аварию своими глазами, не видела, во что превратилась машина, как горел взорвавшийся мотор… Телевидение показало аварию во всех подробностях. Фотографии с места катастрофы появились во всех газетах и журналах.

Тогда Джессику поддержали семья и друзья. Они оградили ее от назойливого внимания журналистов, помогли выстоять и справиться с неизбывной болью. Два месяца она не появлялась на публике. Но потом снова вышла на подиум, прекрасно осознавая, что телевизионщики, газетчики и фотографы пристально наблюдают за каждым ее движением, за каждой вымученной улыбкой, за каждым выражением лица — высматривают видимые признаки печали и горя, ждут, что она не выдержит и сорвется.

Некоторые даже пытались намеренно спровоцировать этот срыв. Но Джессика ни разу не дрогнула. И только самые близкие люди знали, каких усилий ей стоят непринужденное поведение на публике и беззаботные ослепительные улыбки.

— Представляю, как вам было трудно…

Джессика не могла даже сказать ему, что не нуждается в его жалости, потому что жалости в его словах не было. Было простое человеческое понимание и сочувствие.

— Хотите чего-нибудь выпить? Еще чаю? Кофе? Или чего-то покрепче?

Николас улыбнулся с неожиданной теплотой.

— Мне действительно надо идти…

Джессика поднялась с кресла и направилась к выходу.

— Почему вы меня боитесь? Неужели я такой страшный?

Если он хотел смутить ее, то ему это удалось.

Джессика медленно обернулась и настороженно заглянула Николасу в глаза. Да, она действительно его боялась. Но она скорее умрет, чем покажет ему свой страх. Джессика вызывающе задрала подбородок.

— Я нисколько вас не боюсь.

Она вдруг поняла, что не может отвести взгляд. У нее возникло неприятное чувство, что Николас смотрит ей прямо в душу и видит все ее сокровенные тайны.

Господи, что же это такое? Она ведь сразу поняла, что с этим мужчиной лучше не связываться, что надо бежать от него без оглядки. Уходи, твердила она себе, как заклинание, немедленно уходи.

Николас улыбнулся, и в его глазах вспыхнули искорки смеха.

— Хорошо.

— Почему хорошо? — нахмурилась Джессика.

Николас секунду помедлил. Он знал, что слова, которые он сейчас скажет, отпугнут ее, но все равно решил их сказать:

— Потому что ты мне очень нравишься. И я хочу тебя…

Он протянул руку и очень бережно и осторожно провел пальцем по ее щеке.

Это легкое прикосновение обожгло ее, словно огонь. По всему телу разлилась томная слабость. И это очень ей не понравилось. Не понравилось именно тем, что было приятно.

— Смятые простыни и разгоряченные тела? — Джессике с трудом удавалось сохранять насмешливый тон. Взгляд Николаса проникал ей в самую душу, завораживал, прожигал насквозь. Она резко вскинула голову и отступила на шаг. — Я не из тех, кого интересуют развлечения на одну ночь.

Дерзость и страсть. Эта женщина нравилась Николасу все больше и больше. Он хотел ее всю, без остатка, и знал, что она будет сопротивляться ему до последнего.

— Я тоже не из тех.

Когда он это сказал, Джессику пробрал какой-то странный озноб. Она не знала, что с ней творится. Этот мужчина был для нее загадкой. Только-только она начинала составлять о нем какое-то более-менее четкое представление, как он тут же открывался перед ней совсем с другой, неожиданной стороны.

Николас отметил, что у нее очень выразительные глаза. В них отражалось все, что происходило в ее душе. И сейчас он видел неприятие и страх. Его это задевало, даже бесило. Но ничего. Он умеет ждать. Искушение обнять ее, притянуть к себе и поцеловать так, чтобы она в полной мере прочувствовала всю неистовую силу его желания, было почти неодолимым. Но он знал, что торопиться не стоит. У него еще будет возможность с ней сблизиться. И он твердо намеревался сделать все, чтобы такая возможность ему представилась.

Джессика молча развернулась и направилась к выходу. Она не оглядывалась, но знала, что Николас идет следом.

Уже в дверях она повернулась к нему, собираясь просто попрощаться, но вместо этого вдруг спросила, неожиданно для себя самой:

— А что вы делали в супермаркете, если у вас есть экономка, которая наверняка сама ходит по магазинам?

Он мог бы придумать любой невинный ответ, но предпочел сказать правду:

— Хотел увидеть вас еще раз.

Перед такой откровенностью Джессика несколько растерялась. Ее как будто накрыло жаркой волной. Это было волнующе и приятно. И в то же время тревожно и страшно.

— Спокойной ночи, — выдавила она и едва ли не бегом выбежала из квартиры.

Джессика слегка успокоилась только тогда, когда села к себе в машину. Она с такой силой вцепилась в руль, что у нее побелели костяшки пальцев. Черт бы побрал этого Николаса Гроуди! Он незваным гостем ворвался в ее жизнь и, похоже, претендует на то, чтобы стать для нее отнюдь не случайным знакомым. А ей это вовсе не нужно.

У Джессики разболелась голова. Она себя чувствовала абсолютно разбитой. Больше всего ей хотелось бросить машину и пройтись пешком по свежему воздуху. Но она все же доехала до дома, поставила машину в гараж и поднялась к себе.

Первым делом она приняла прохладный душ. Потом налила большой бокал ледяной минералки и устроилась на диване перед телевизором. Она рассеянно переключала программы, честно пытаясь сосредоточиться на том, что происходило на экране. Но ей никак не удавалось отключиться от мыслей о Николасе Гроуди.