душе, он перейдёт в мир иной. Стоила ли таких переживаний ненаписанная книга, будь она задумана на злобу «одного дня» (среднего века), или как программа для постижения Бога, рассчитанная для узкого круга идущих по этой стезе, до конца которой доходили и вовсе считанные люди, или если бы она была (о чем будет речь ниже) красивой сказкой для детей? И «Речь птиц», и «Язык птиц» не программа для суфиев, и не сказка. Они – отчёт тех, кто достиг единения, кто побывал там, высоко, куда нам недоступно. В этом отчёте, в силу определенных причин, они не могут открытым текстом поведать постигнутые истины, но страстно желая помочь нам, «рождённым ползать», изобрели язык, который понятен истинно страждущему. Ныне среди некоторых литературоведов появилось твёрдое мнение, что поэма Навои «Язык птиц» написана для детей. Видимо в основе такого взгляда, лежит то, что Навои увлёкся книгой Фаридиддина Аттара в раннем возрасте. Но Навои был подростком одарённым и подростком своего времени, знавшим наизусть Коран, изучавшим хадисы. Хотя «Язык птиц» и не пособие для суфиев, но и уничижать это гениальное произведение непозволительно.

Я так был уверен в истине из «Языка птиц», что, ткнув пальцем в аят Корана, противоречащий основной идее поэмы, воскликнул: «Здесь должно быть другое слово! Ошибка в переводе!», и пустился в поиски. Удостоверившись, что был прав, даже не обрадовался – настолько был уверен в своей правоте. Я и вдруг нахожу ошибку у самого Крачковского? Не будем спешить….

Крачковский Игнатий Юлианович. Советский востоковед – арабист, академик. Один из создателей школы советской арабистики, знаток арабской культуры и литературы, автор 450 печатных научных трудов, огромен его вклад в исламоведение… Но … Перевод Корана им был выполнен в рабочем варианте и не предназначался в таком виде для издания, и был издан лишь как архивный материал учёного.

Интересующий нас аят (Коран.49:12) в переводе И. Ю. Крачковского звучит так «О те, которые уверовали! Берегитесь многих мыслей! Ведь некоторые мысли – грех;»(10). В первом, полном переводе Корана на русский язык, (перевод Г. С. Саблукова) этот аят записан так: «Верующие! Чаще всего удерживайте себя от подозрительности; некоторыя подозрения – законопреступны»(11). Теперь посмотрим как, и в связи с чем, приводил тот же аят Ибн Хазм (перевод М. А. Салье) в своей книге «Ожерелье голубки»: «…никому не дозволено думать обо мне иное, чем то, на что я вознамерился, и сказал Аллах-велик Он: «О те, кто уверовал, избегайте многих подозрений, поистине, некоторые подозрения – грех». Далее Ибн Хазм приводит хадис: «передавал мне Ахмад Ибн Мухаммад Ибн аль Джасур со слов… (следует длинное перечисление имён), что посланник Аллаха – да благословит его Аллах и да приветствует – говорил: «Берегитесь подозрения – это самая лживая ложь!». И в переводе корана на узбекский язык сделанный авторитетными богословами, также употребляется слово «гумон» – «подозрение», да и последующие слова аята подтверждают правильность этого перевода: « …. и не выслеживайте, и пусть одни из вас не поносят за глаза других ». Всего одно слово – «мысли», а скольким русскоязычным читателям Корана это слово, возможно, навредило! В таком виде аят сводит на нет основную идею Навои, более того играет на руку нечистому! Ведь получается: промелькнула специфическая мысль – грех! Кстати, в последнем переводе Корана, Валерией Пороховой уже применено слово «подозрения». Всего одно слово… Каким же осторожным нужно быть в словах.… Проходят перед глазами строки из поэмы Навои « Смятение праведных» в главе «О слове»:

      «Ведь слово дух очистит мертвеца,

                  От слова ж у живого – вон душа! ».

Вот и я был бы счастлив, если благодаря силе слов великих людей, приведённых в моём труде, хоть один человек обретёт покой и гармонию, познает себя и своего Господа. Ибо и один человек – это вселенная, целый мир! О чём мне хочется сказать своими словами:

О Человек! Ты загрустишь – и целый мир грустит в глазах!

Улыбкой лик свой озаришь – и целый мир блестит в глазах!

Ты в горе – вмиг, огромный мир утонет с головой

В росинках с маково зерно и задрожит в глазах!

Я назвал свой труд «Азбукой птиц»… Как и всякая азбука, он не объёмист. Но, не изучив тонкий букварь, нет возможности читать толстую книгу. И внешнее сходство названия с названиями произведений великих Фаридиддина Аттара и Алишера Навои, не означает того, что я претендую на высочайщий пост стремянного у этих мужей. Такое название напрашивалось само, ибо труд сей – ключ от замка на двери сокровищницы поэмы «Язык птиц». В письме к Хусейну Байкара, у Навои есть маснави из шести строк:

Свет золота в казне отменно жгуч,

А неказист в замке железный ключ.

Когда к заветной цели дух влечём,

Свет истины да служит нам ключом.

Рабу ли, венценосцу – всё равно

Открыть замок одним ключом дано.(12)

Поэма «Язык птиц» Навои, основывается на книге Фаридиддина Аттара «Мантикут тайр», в которой отразилось влияние «Трактата о птицах» Газали – крупнейшего мусульманского теолога и философа, который, очевидно, в свою очередь опирается на трактат "Птицы" Абу Али ибн Сины. Произведения гениев никогда не устаревают – они всегда злободневны.

Может показаться странным мое увлечение творчеством Навои, ибо с этим не связано ни мое образование, ни места, где мне приходилось работать. Первый уголёк любви к Навои в меня вложил писатель Миркорим Осим своей книгой, в переводе на русский язык, «Свет во тьме ночной». Тогда я учился, кажется, в шестом классе, а в седьмом знал наизусть целые главы (разумеется на русском языке) из поэмы Навои «Лейли и Меджнун». Так я увлекся произведениями восточных поэтов: Низами, Дехлеви, Саади, Махтумкули и других. Стал читать их произведения и на узбекском языке. Иногда мне кажется, что моей миссией жизни была написание этого труда. Со времени его появления (на русском языке, в полном объёме) в номерах республиканской газеты "Вести Каракалпакстана" прошло тринадцать лет, более года после публикации (в авторизованном переводе на узбекский язык), с рекомендациями известных ученых, в журнале Узбекистана «Тамаддун нури» («Луч цивилизации»), в журнальном варианте. Я успел найти и прочитать полную, не сокращенную версию поэмы "Язык птиц" в переводе того же Сергея Иванова (Санкт-Петербург."Наука".1993год). Примечательно, что в приложении С. Н. Иванов пишет: «Теоретическая и критическая литература о переводах с тюркских языков небогата. Нет в литературе и работ, посвященных осмыслению того, что сделано советскими переводчиками по воссозданию на русском языке поэтического наследия Алишера Навои»(13). Там же А. Н. Малехова