– Значит, я буду сидеть голодный, – окончательно обиделся Володя и, хлопнув дверью, ушел в спальню.

Я пошла за ним:

– Ну хорошо, не обижайся, я постараюсь…

И я действительно старалась. Надо сказать, Володя мне помогал. Он покупал мне кулинарные книги, постоянно хвалил мою еду, когда у меня получалось, и советовал, как исправить ситуацию, если еда выходила невкусной.

Через три года совместной жизни я окончила институт и решила устроиться переводчиком в компанию, где работал мой дядя. Володя был категорически против:

– Я хорошо зарабатываю и предпочитаю, чтобы моя жена сидела дома, смотрела за хозяйством и не шлялась где попало!

– Но я буду работать со своим родным дядькой! – попыталась я объяснить мужу.

– Тебе мало денег? – Володя разозлился не на шутку и уже кричал на меня.

– Нет…

Конечно, я тогда не смогла сказать ему правды. Хотя надо было бы. Надо было сказать, что у меня совсем износилась зимняя куртка, что мне нужны новые сапоги, что последний раз я покупала себе что-то из одежды еще в прошлом году, а мне так хочется следовать моде и носить все, что носят сейчас молодые девушки…

Но я промолчала.

Володя стал приходить домой намного позже. Говорил, что очень много работы. Верила ли я ему? Да. Верила. А может, просто уговаривала себя, что это правда…

В один вечер он пришел немного выпивши, попросил ужин и, когда я подала ему вместо вишневого киселя малиновый, швырнул стакан с киселем в стенку и впервые обозвал меня дурой.

– Но в магазине не было вишневого! – оправдывалась я.

– А на свете только один магазин?

– Я была в двух. И нигде не было вишневого! – продолжала оправдываться я.

– Твое отношение переходит всякие границы! Вчера ты не купила ржаной хлеб, сегодня ты купила вместо вишневого малиновый кисель, который я терпеть не могу. Завтра ты вместо борща подашь мне компот. Так, по-твоему, поступает любящая жена?

Я заревела.

– Убирайся вон с моих глаз. И если ты еще раз выкинешь подобное, ты меня больше не увидишь.

На следующий день он принес с работы другой плакат, где на месяц вперед было написано меню, выделил мне деньги и повторил:

– Предупреждаю в последний раз: хоть один пункт не будет исполнен – я с тобой развожусь.

После этой ссоры я перестала спать с ним в спальне. Потому что я постоянно плакала и не хотела, чтобы он видел мои слезы.

У меня не было ни одной подруги, маме я боялась рассказать о проблемах. Но она сама догадалась.

– Не понимаю, чего тебе вообще надо? Отличный муж: не пьет, не курит, зарабатывает деньги, не бьет тебя…

– Он не любит меня, – рыдала я. – Он не хочет ребенка!

Я решила быть с мамой откровенной до конца и показала плакат с моим менструальным циклом.

– Вот смотри – он отмечает все опасные дни и никогда не пускает меня в спальню.

– А ты обмани его. Когда у тебя по плану месячные? – спросила мама и посмотрела на плакат. – Примерно двенадцатого числа, да?

Я кивнула.

– А ты скажи, что началось раньше, восьмого. Или девятого. И так за месяц-два ты перестроишь ему весь график.

Я задумалась:

– А если он прикажет сделать аборт?

– Тогда мы начнем переговоры с его мамой. Она тебя любит. И внучат давно хочет. Она его уговорит…

Так мы с мамой стали заложницами коварного плана, который через три месяца дал свои плоды: я забеременела.

Володя очень разозлился. Он в клочья порвал свой плакат и посмотрел на меня. Я улыбалась.

– Какого черта ты радуешься?

– Я давно хотела ребенка…

– Не будет у тебя ребенка. Завтра же отвезу тебя в роддом, тебе сделают аборт.

Я разревелась и закрылась у себя в комнате, а когда он заснул, позвонила свекрови и все рассказала.

– Я буду завтра утром. Ничего не бойся!

Она сдержала свое слово и ровно в восемь была у нас дома.

Володя сразу понял, что я пожаловалась, но у мамы было больное сердце, и спорить он не стал. Он обещал ей, что я буду рожать.

Почти всю беременность я жила в своей комнате, вязала детские вещи, читала книги, следила за хозяйством и готовила шикарные ужины, чтобы хоть как-то загладить вину. Володя со мной практически не разговаривал.

Перед самыми родами, когда я перестала влезать в старое пальто, я набралась храбрости и попросила Володю купить мне шубу.

Он обозвал меня дурой и предложил не выходить на улицу.

Но даже эта неприятность не омрачила моего существования.

Когда я родила сына, Володя пришел в роддом, принес мне цветы, посмотрел на ребенка и сказал:

– Я дам тебе еще один шанс. Если ты опять предашь меня – никогда не прощу.

Я была на седьмом небе от счастья! У меня появился сын! Налаживались отношения с мужем! Больше мне ничего не надо!

С рождением сына Володя действительно изменился. Стал добрей, перестал требовать еду по расписанию и даже не обижался, когда я не успевала убрать в доме.

Поначалу все шло неплохо. Но к моменту, когда Василию исполнился год, Володя стал прежним.

Сначала он потребовал, чтобы я похудела, потому что ему «было противно на меня смотреть». Потом опять соорудил плакат, на котором красивым, каллиграфическим почерком написал меню. Только теперь вместо обычных и привычных блюд типа борща, гуляша и котлет в меню значилась сплошная экзотика, готовить которую я, само собой, не умела.

Именно тогда, когда я уже точно поняла, что мой муж никогда не изменится и я никогда не буду счастлива в браке, я начала писать. Сначала это были рассказы. Полные боли и несчастной любви.

Мама все время меня просила, чтобы я не пыталась разобраться в отношениях.

– Он перебесится. Зато у вас будет семья. И очень скоро он поймет, что ты и Васенька – самые дорогие для него люди.

– А если самым дорогим человеком для него будет та женщина, с которой он мне изменяет? – спросила я у мамы.

– Не будет. По статистике только семь процентов мужей уходят к любовницам. Остальные продолжают жить с женами и вскоре прекращают связь на стороне.

Я пыталась верить маме. Я хотела ей верить. Но в глубине души почему-то была уверена, что ничего хорошего у нас уже не будет.

Я продолжала писать и все свои страдания, все свои чувства выплескивала на бумагу.

Однажды, когда я с Васькой гуляла на улице, Володя пришел рано и наткнулся на тетрадку с моими рассказами.

Он устроил мне жуткий скандал, сказал, что я «выношу сор из избы», и на моих глазах разорвал тетрадку на мелкие клочья.