Фэйт никогда не коробило то, что она вечно как бы оставалась за кадром. Больше того, она сама предпочитала там оставаться. Однако на митинге все было совсем по-другому. В этой большой шумной толпе Фэйт чувствовала себя так, как будто кто-то отпускал её на свободу. Она могла прыгать как ненормальная, кричать всё, что только в голову взбредёт, и при этом не переживать, какая она глупая или застенчивая. Как только Фэйт оказывалась в толпе митингующих, она сразу же чувствовала, что её там полностью принимают — как больше нигде и никогда.

Оскар всегда как-то странно на неё поглядывал, когда Фэйт пыталась все это ему объяснить. Впрочем, понимал он её или нет, Фэйт всё равно была благодарна парню за то, что он ввёл её в этот свой мир, который теперь стал также и её миром. По крайней мере, так ей уже начинало казаться. Фэйт просто невероятным казалось вдруг оглядеться и понять, что она составляет часть целой группы людей, которых глубоко заботят те же самые проблемы, что и её. Это знание давало девушке такое же чувство безопасности, какое не покидало её в раннем детстве, ещё до того, как умерли её родители. Фэйт обожала это чувство — ей было тепло, уютно, она ощущала себя частью одного целого…

— Смерть капиталистическим свиньям! — вдруг прозвучал где-то неподалёку пронзительный вопль. Фэйт испытала такой шок, что моментально выбросила из головы все свои воспоминания и раздумья.

Вздрогнув, она посмотрела в ту сторону и увидела, как какая-то женщина с совершенно безумными глазами вовсю размахивает плакатом с надписью особо грубого содержания. Фэйт не слишком радовало то, что на митингах она порой оказывалась плечом к плечу с откровенными фанатиками и радикалами. Восхищаясь их страстью и преданностью своему делу, она в то же самое время испытывала определённую неловкость — уж очень крайними были занимаемые ими позиции. Особенно Фэйт огорчало, когда СМИ изображали всех «зелёных» фанатиками и радикалами. И все же это казалось ей сравнительно небольшой ценой за отправку своего послания по назначению.

Ещё какое-то время Фэйт стояла на том же месте, активно размахивая обоими плакатами. В конце концов руки стали болеть, и она вдруг поняла, что Оскар уже довольно долго отсутствует. Тогда, прислонив оба плаката к ближайшему фонарному столбу, Фэйт стала пробираться сквозь толпу, высматри вая там своего приятеля. Меньше всего ей хотелось стоять отдельно от Оскара в толпе, которая с каждой минутой все росла и росла. Фэйт даже толком не знала, где им потом надо будет садиться обратно на автобус… В тот самый момент, когда Фэйт уже начала ощущать первые признаки настоящей паники, она наконец-то различила знакомые угловатые плечи Оскара и его непокорную тёмную шевелюру. Он стоял у тротуара в самом конце группы митингующих. Толпа здесь была не такой плотной, и Фэйт увидела, что Оскар обращается к какому-то задрипанному молодому человеку с козлиной бородкой. Обогнув компанию девушек подросткового возраста, затеявших какой-то танец в поддержку движения «зелёных» (при этом некий пожилой мужчина подыгрывал им на банджо), Фэйт подошла поближе. Но едва она наконец-то добралась до Оскара, как парень с козлиной бородкой устремился прочь и мгновенно скрылся в толпе.

— А, это ты, — поприветствовал её Оскар. — Что случилось?

— Ничего. А что это за парень?

— Который? — Оскар огляделся по сторонам. — А, ты про Зета. Да никто. В смысле, он просто парень, с которым я поддерживаю постоянный контакт в Интернете. Мы с ним решили здесь встретиться. — Тут он замахал руками перед лицом, словно бы отгоняя в сторону скверный запах. Такой жест Оскар использовал всякий раз, когда тема переставала его интересовать. — Лучше послушай, этот Зет только что рассказал мне кое-что интересное. Ты ещё помнишь своего доброго друга Аррельо?

Фэйт почувствовала, как вытягивается её лицо. Даже несмотря на то, что разрыв с доктором Аррельо сблизил её с Оскаром, эта тема по-прежнему оставалась для девушки весьма болезненной. Оскар, похоже, ни в какую не хотел понять, почему Фэйт всякий раз находит себе оправдание и не присоединяется к митингам у здания биологического факультета, под окнами кабинета Аррельо. Порой она и сама не очень это понимала. Поступив в согласии со своим обещанием, Фэйт попросила сменить ей научного руководителя, но какая-то малая часть её сердца, судя по всему, не желала мириться с таким положением дел.

Возможно, так получалось из-за того, что Фэйт была не до конца уверена в правиль ности избранной ею линии поведения. Ну почему она тогда не осталась и не выслушала дальнейшие объяснения доктора Аррельо? Оскар сказал, что поступку профессора нет и не может быть оправдания, но так ли это было на самом деле?

Фэйт пыталась не слишком ломать голову над подобными вопросами. Во-первых, девушка прекрасно понимала, что если она вернётся к Аррельо, то Оскар, скорее всего, её бросит. Он не раз угрожал так поступить. Хотя Фэйт и считала, что парень просто рисуется, всё равно лучше было не рисковать. В особенности сейчас, когда мир впервые за многие годы словно бы стал для неё раскрываться.

А кроме того, Фэйт сомневалась, что, даже переговори она ещё раз с доктором Аррельо, результат оказался бы иным. Искусной спорщицей она не была, особенно когда речь заходила о столь дорогом её сердцу предмете. У Фэйт просто не получалось в достаточной мере перестать чувствовать, чтобы перейти к доводам разума.

Вдобавок, даже если отбросить все остальные соображения, она не могла избавиться от навязчивого ощущения, что после того памятного разговора в кабинете профессор мог в ней разочароваться. А учитывая сколько лет Фэйт восхищалась этим человеком, с этим было трудно смириться. Ткк что же ей делать?

Оскар, похоже, не заметил испуга подруги.

— Зет слышал, что Аррельо подрядили выступить на том грандиозном съезде по проблемам окружающей среды, который будет проходить в следующем месяце в Австралии.

Фэйт уже знала про это событие — готовился Всемирный экологический съезд. Ещё несколько месяцев назад доктор Аррельо внёс его в своё расписание. Но Фэйт не стана говорить об этом Оскару. Она уже достаточно хорошо его знала. Когда Оскара перебивали, он всякий раз страшно раздражался.

— А правда, будет классно, если мы туда отправимся? — У Оскара аж загорелись глаза. — Мы бы смогли митинговать там против его болтовни. Дали бы этому ублюдку Аррельо и всему остальному миру понять, что добрый респектабельный доктор сейчас стал врагом номер один для окружающей среды… Короче говоря, устроили бы ему трёпку!

Фэйт слабо улыбнулась.

— Мне всегда хотелось побывать в Австралии, — сказала она, осторожно обходя вопрос о докторе Аррельо. — Вот бы поехать туда на какой-нибудь форум или просто так.

Оскар бросил на неё быстрый взгляд.

— А, понятно, — сказал он. — ТЪои любимые змеи, угадал?

— Ты так хорошо меня знаешь, — откликнулась Фэйт. — В Австралии есть столько ядовитых особей — тайцанов, смертельно ядовитых змей, медноголовых змей, мулы. Понимаешь, для моего герпетологического сердца весь тот континент — всё равно что Священный Грааль.