Полицейский резко повернулся, сделал два предупредительных выстрела и бросился к нарушителю. Джоэнис быстро зашагал в противоположном направлении и продолжал идти, пока не вышел за пределы города.

(Эта история и включенные в неё истории водителей грузовиков рассказаны Телеу с Хуахине)

Джоэнис шагал вдоль шоссе на север, когда рядом с ним затормозил грузовик. В кабине сидели трое мужчин. Они сказали, что охотно его подбросят, насколько это будет им по пути.

Джоэнис с радостью забрался в машину, выразив водителям благодарность. Те заверили, что берут его с удовольствием, так как вести грузовик – одинокое занятие, даже если в кабине три человека, и им нравится беседовать с различными людьми и выслушивать их рассказы. Именно поэтому они попросили Джоэниса поведать им, что приключилось с того момента, как он уехал из дома.

Джоэнис рассказал этим людям, что, будучи родом с далекого острова, он приплыл в город Сан-Франциско, где был арестован и допрошен Сенатской Комиссией. Затем он предстал перед судом Оракула, получил десять лет условно и отправился в Нью-Йорк, где его чуть не убил полицейский. С тех пор, как он покинул остров, все пошло кувырком, жаловался Джоэнис, и оборачивалось крайне неудачно. Таким образом, он считает себя глубоко несчастным человеком.

– Господин Джоэнис, – проникновенно сказал первый водитель грузовика, – на вашу долю, безусловно, выпало немало злоключений, но несчастнейший из людей – это я, так как я утратил нечто более ценное, чем золото, о чём скорблю каждый день своей жизни.

Джоэнис попросил этого человека поведать свою историю. И вот что рассказал ему первый водитель грузовика.

История ученого водителя грузовика

Мое имя – Адольфус Предполагус, по происхождению я швед. Сызмальства я обожал науку. Я любил науку не ради любви к ней, а потому что я считал, что она – первейший слуга человечества, который освободит человечество от всех жестокостей прошлого и даст ему мир и счастье. Я видел немало злодеяний, свершаемых людьми, но вопреки этому и несмотря на то, что моя собственная страна обогатилась, снабжая оружием воюющие нации, я всё равно верил в великодушие и превосходные качества человечества, верил, что оно освободится от зла посредством науки.

Из-за своего врожденного гуманизма и склонности к наукам я стал врачом и обратился в Комиссию по Здравоохранению при ООН, добиваясь назначения в самое глухое и запущенное место. Тихая практика в сонном шведском городке была не для меня: я жаждал сражаться с болезнями во имя человечества.

Меня послали на побережье Западной Африки, единственным врачом на территорию, превосходящую по площади Европу. Я замещал швейцарца по фамилии Дурр, умершего от укуса рогатой гадюки.

Со всей очевидностью, той местности нужен был хороший доктор, потому что там свирепствовало неисчислимое множество разнообразных заболеваний. Одни были мне известны, так как я изучал их по книгам, другие же явились для меня откровением. Эти последние, как я узнал, распространялись искусственно, в целях нейтрализации Африки. Мне неведомо, кто принял такое решение, но кое-кому на Западе позарез нужна была именно такая, совершенно нейтральная Африка, неспособная встать на сторону ни Запада, ни Востока. С этой целью и распространялись бактерии, а также некоторые выведенные в лабораторных условиях растения, которые должны были сделать и без того густые джунгли совершенно непроходимыми. Таким образом африканцев можно было отвлечь от политики, так как все их время уходило на борьбу за выживание.

Эти болезни стёрли с лица земли несколько сот миллионов западных солдат, которые сражались там с партизанами, направляемыми Востоком. Партизаны тоже были стёрты с лица земли. Также погибли многие виды животных, зато некоторые процветали. Крысы, например, и змеи неимоверно размножались. Резко возросла численность насекомых, в частности мух и комаров, а из птиц несметно размножились стервятники.

Я никогда не догадывался о таком положении дел, поскольку в условиях демократии на подобные сообщения никто не обращает внимания, а диктатура их попросту запрещает. Тем не менее мне лично пришлось увидать все эти ужасы в Африке. Кроме того, я узнал, что то же самое творится в тропических районах Азии, Центральной Америки и Индии. Случайно или же по чьему-то умыслу все эти области были полностью нейтрализованы, потому что последние силы их жителей уходили на борьбу за существование.

Как врач, я был опечален разгулом заболеваний, известных и неизвестных. Они вышли из джунглей с помощью и поддержкой человека. Темпы роста всего живого в джунглях были фантастическими, такой же фантастической была и скорость разложения всего отмершего. В этих благоприятных условиях множились и развивались болезнетворные вирусы и бактерии.

Как человека, меня доводило до бешенства такое извращённое применение науки. И все же я в нее верил. Я твердил себе, что дурные и ограниченные люди во все века творили в мире зло, но гуманисты, рука об руку с наукой, исправят содеянное.

Я принялся за работу с большим рвением, и мне помогали добрые люди всего мира. Я побывал у всех племен своего района и обрушился на заболевания всеми имеющимися у меня лекарствами. Успех был потрясающим.

Однако вскоре возбудители болезней стали невосприимчивы к моим средствам, и началась новая эпидемия. Местное население, хотя и сопротивлялось напасти изо всех сил, страдало ужасно.

Я срочно заказал новые лекарства, получил их и остановил эпидемию. Но некоторые бактерии и вирусы все-таки сохранились, и зараза вновь начала распространяться.

Я выписал только что открытые препараты, и мне их прислали. Опять мы сошлись в смертельной схватке, из которой я вышел победителем. И снова часть микроорганизмов выжила, и появились мутации. Я обнаружил, что в соответствующих условиях болезни могут принимать новые, еще более опасные формы куда быстрее, чем человек способен создавать новые лекарства.

И вообще я заметил, что микробы ведут себя точно так же, как люди в критическом положении. Они проявляли поразительную волю к победе. Чем более губительное воздействие на них оказывали, тем быстрее и неистовее они множились, сопротивлялись, изменялись и в конце концов наносили ответный удар. Сходство, по моему мнению, жуткое и противоестественное.

Я чудовищно много работал в то время, по двенадцать, по восемнадцать часов в сутки, пытаясь спасти несчастное, терпеливое, страдающее население. Но зараза преодолела самые последние достижения медицины и свирепствовала с небывалой силой. Я был в отчаянии, ибо оказался беспомощным перед новыми болезнями.

И тут я обнаружил, что микроорганизмы, приспособившиеся к новым лекарствам, потеряли иммунитет к старым. Так, охваченный научной лихорадкой, я вновь стал применять старые средства.

Со времени моего приезда в Африку я справился по меньшей мере с десятью крупными эпидемиями и начал схватку с одиннадцатой. Я уже знал, что бактерии и вирусы отступят перед моей атакой, изменятся, размножатся и вновь нанесут удар, поставив меня перед необходимостью с теми же результатами бороться с двенадцатой эпидемией, потом с тринадцатой, четырнадцатой и так далее.