— Ну что, поедешь со мной? — Реза вопросительно смотрела на нее.

Мегги почувствовала, что заливается краской, как будто мать могла слышать ее мысли.

— Нет, — сказала она, — я лучше побуду здесь. Силач тебя проводит?

— Конечно.

Силач вменил себе в обязанность защищать Резу и ее дочь. Мегги не могла понять, просил его об этом Мо или он делал это по собственному почину, чтобы доказать Перепелу свою преданность.

Силач помог Резе подняться в седло. Она часто жаловалась, что ездить верхом в длинном платье страшно неудобно. По словам Резы, ей куда больше нравилось ходить в этом мире в мужском костюме, хотя это и привело ее в рабство к Мортоле.

— Я вернусь засветло, — сказала Реза мужу. — Спрошу у Роксаны, не подберет ли она тебе средства от бессонницы.

И вот они с Силачом уехали, а Мегги осталась с Мо, как в те времена, когда их было только двое.

— Она и вправду совсем больна!

— Не волнуйся, Роксана ей поможет. — Мо посмотрел в сторону пекарни, где устроил себе мастерскую.

— Что это за черная одежда на нем?

— Мне тоже нужно отлучиться, но к вечеру я вернусь. Гекко и Баптиста — в конюшне, а еще Принц пришлет Деревягу, пока Силача нет. С этой троицей ты в большей безопасности, чем со мной.

Что-то странное было в его голосе. Ложь? Он изменился с тех пор, как едва не погиб от рук Мортолы. Стал более замкнутым, и вид у него бывал порой такой отсутствующий, словно часть его души осталась в пещере, где он лежал при смерти, или в застенке Дворца Ночи.

— Куда ты? Я поеду с тобой. — Мегги почувствовала, как он вздрогнул, когда она брала его под руку. — Что случилось?

— Ничего. Правда ничего. — Мо поправил черный рукав и отвел глаза.

— Ты снова уходил с Принцем. Я видела его вчера ночью на нашем дворе. Что происходит?

— Ничего, Мегги, уверяю тебя! — Он рассеянно погладил ее по щеке, повернулся и пошел в сторону пекарни.

— Ничего? — Мегги последовала за ним. Дверь была такой низкой, что Мо пришлось пригнуть голову. — А что это на тебе за черный наряд?

— Это платье переплетчика. Мне его сшил Баптиста.

Мо подошел к рабочему столу. Здесь были разложены кожа, несколько листов пергамента, нитки, нож и небольшая книжка с рисунками Резы, которую он переплетал в последние дни. Реза рисовала фей, огненных эльфов, стеклянных человечков, Черного Принца и Силача, Баптисту и Роксану. Был тут и портрет Фарида. Мегги заметила, что книга перевязана веревкой, как будто в дорогу. Образчик переплета, черная одежда…

О, она слишком хорошо его знала!

— Нет, Мо! — Мегги схватила книгу и спрятала за спину.

Резу он еще мог обмануть, но не ее.

— Что такое? — Мо очень старательно изображал недоумение.

Он сильно продвинулся в искусстве притворяться.

— Ты собрался в Омбру, к Бальбулусу. Ты сошел с ума! Это опасно, понимаешь?

Мо колебался, пытаясь на ходу придумать какую-нибудь убедительную ложь, но в следующее мгновение понял, что это бесполезно, и тяжело вздохнул.

— Ты меня по-прежнему видишь насквозь! Я-то думал, теперь тебя легче обмануть, потому что ты почти уже взрослая. Это было глупо с моей стороны. — Он обнял Мегги и тихонько вынул книгу у нее из рук. — Да, я хочу навестить Бальбулуса, прежде чем Зяблик продаст все книги, о которых ты мне столько рассказывала. Фенолио проведет меня в замок под видом переплетчика. Знаешь, сколько бочек вина Зяблик получает за одну книгу? Говорят, половина библиотеки уже распродана, чтобы оплатить его пиры.

— Мо, это опасно! А если тебя узнают?

— Кто? В Омбре меня никто еще не видел.

— Кто-нибудь из солдат может помнить тебя по Дворцу Ночи. И Коптемаз тоже, наверное, там! Черной одеждой его не проведешь.

— Да ладно тебе! Коптемаз видел меня в последний раз полумертвым. Кроме того, для него было бы лучше со мной не встречаться — надеюсь, он это понимает.

Его лицо, самое родное на свете, вдруг стало чужим. Уже не в первый раз. Ледяным, пугающим.

— Да не смотри ты на меня с таким ужасом! — сказал он, прогоняя холод улыбкой. Но улыбка быстро погасла. — Знаешь, Мегги, собственные руки стали мне чужими.

Он протянул их ей, словно дочь могла увидеть, как они изменились.

— Они делают такое, чего я и представить себе не мог, — и делают хорошо.

Мо рассматривал свои руки, словно они принадлежали другому человеку. Мегги столько раз видела, как эти руки нарезают бумагу, скрепляют страницы, натягивают кожу на переплет или наклеивают пластырь ей на коленку. Но она прекрасно понимала, о чем он говорит. Она теперь часто видела, как Мо упражняется с Баптистой или Силачом за конюшней — фехтует мечом, захваченным из Дворца Ночи. Мечом Огненного Лиса. И меч плясал в его руках так же ловко, как переплетный нож или фальцевальная косточка.

Перепел.

— Мне кажется, Мегги, пора моим рукам вспомнить, каково их настоящее ремесло. Мне нужно напомнить об этом самому себе. Фенолио сказал Бальбулусу, что нашел переплетчика, способного переплести его творения так, как они того заслуживают. Но Бальбулус хочет увидеть этого мастера прежде, чем доверить ему свои рукописи. Поэтому я отправлюсь в замок и докажу ему, что владею переплетным ремеслом не хуже, чем он — своим искусством. Ты сама виновата, что мне не терпится собственными глазами взглянуть на его мастерскую! Помнишь, как ты рассказывала мне в башне Змееглава о кисточках и перьях Бальбулуса? — Он передразнил ее голос: — «Он миниатюрист, Мо! В замке Омбры! Самый лучший из художников, украшающих книги! Ты мог бы увидеть его кисточки и краски…»

— Да, — глухо сказала Мегги. — Да, я помню.

Помнила она и его ответ: «На эти кисточки мне и правда хотелось бы поглядеть». И страх за него, пережитый тогда, она тоже не забыла.

— А Реза знает, куда ты собрался? — Она коснулась груди Мо в том месте, где только шрам напоминал теперь о ране, едва не убившей его.

Он мог не трудиться отвечать. По виноватому взгляду Мо было сразу ясно, что он не посвятил Резу в свои планы. Мегги посмотрела на переплетный инструмент, разложенный на столе. Может быть, Мо и прав. Может быть, его рукам и в самом деле пора вспомнить привычную работу. Вдруг ему удалось бы играть в этом мире ту роль, которую он так любил в другом. Хотя Зяблик, говорят, ценил книги примерно как волосы в супе.

— Но ведь Омбра во власти Змееглава. Повсюду кишат его солдаты. Что, если кто-нибудь из них узнает человека, совсем недавно бывшего узником у их страшного хозяина?

— Мо… — Слова рвались у Мегги с языка. Она часто произносила их про себя в последние дни, но не решалась выговорить вслух, потому что не была уверена, что и в самом деле так думает. — А тебе не приходит иногда в голову, что лучше бы нам вернуться? Домой, к Элинор и Дариусу. Я знаю, это я уговорила тебя остаться, но… Змееглав все еще тебя разыскивает, а ты уезжаешь по ночам с разбойниками. Реза, может быть, ничего не замечает, но я-то давно все знаю. А тут мы все уже посмотрели — фей и нимф, Непроходимую Чащу и стеклянных человечков… — Как трудно было подыскать верные слова, такие, чтоб объяснили ей самой, что происходит в ее душе. — Может быть… может быть, нам пора. Я знаю, Фенолио больше не пишет, но мы могли бы попросить Орфея. Он ведь видит в тебе соперника и будет, наверное, очень рад отправить нас прочь и остаться единственным чтецом этого мира!