Гостиная освещалась огнем и была окутана мягким оранжевым светом. Эмили наконец увидела всю старинную мебель, которой отец обставил дом. Она осмотрела обшарпанные, заброшенные вещи. В одном углу стоял высокий книжный шкаф, некогда ломившийся от изобилия книг, которые она читала долгими летними днями. Теперь же там осталась всего пара штук. У окна стоял старый рояль. Конечно, сейчас он был расстроен, но когда-то ее отец играл мелодии, а она пела. Ее отец так гордился этим домом, и видеть его сейчас, в свете огня, в таком заброшенном состоянии, было очень грустно.

Два дивана были накрыты белыми простынями. Эмили подумала снять их, но понимала, что это повлечет за собой облако пыли. А после облака дыма она не была уверена, что ее легкие способны выдержать такое. В любом случае, Дэниелу, казалось, было удобно на полу у камина, поэтому она просто села рядом с ним.

Итак, – сказал Дэниел, грея руки у костра, – наконец-то хоть немного теплее. Однако в доме нет электричества, и я думаю, ты не догадалась взять с собой фонарь или свечу.

Эмили покачала головой. Ее чемодан был забит всяким хламом, там не были ничего полезного, ничего из того, что ей правда нужно было здесь.

– У отца всегда были свечи и спички, – сказала она. – Он всегда был наготове. Думаю, я ожидала, что найду здесь что-нибудь, но после двадцати лет…

Она замолчала, внезапно осознав, что произнесла воспоминания об отце вслух. Обычно она этого не делала, все чувства и мысли о нем были спрятаны глубоко внутри. Легкость, с которой она говорила о нем, удивила ее.

– Тогда мы можем остаться здесь, – мягко сказал Дэниел, будто почувствовав, что Эмили затронула какое-то болезненное воспоминание. – Огонь еще долго будет гореть. Хочешь чая?

– Чая, – нахмурилась Эмили. – Как ты собираешься сделать чай без электричества?

Дэниел улыбнулся, будто приняв вызов.

– Смотри и учись.

Он встал и исчез из огромной гостиной, через несколько минут вернувшись с маленьким круглым чайником, похожим на котелок.

– Что у тебя там? – с интересом спросила Эмили.

– О, лучший чай, который ты когда-либо пробовала, – ответил он, размещая котелок над огнем. – Считай, что ты не пила чай, если ты не пробовала чай на костре.

Эмили наблюдала за ним, глядя как пламя отражается на его лице, выделяя его черты и делая еще более привлекательным. Его сосредоточенность на деле придавала ему еще большее очарование. Эмили ничего не могла поделать – так восхищала ее его практичность и находчивость.

– Держи, – сказал он, передавая ей чашку и прерывая ее грезы. Дэниел выжидающе наблюдал, как она делает первый глоток.

– Ох, действительно вкусно, – сказала Эмили, радуясь теплу, которое наконец разлилось по ее телу.

Дэниел рассмеялся.

– Что? – спросила Эмили.

– Просто это первый раз за все время, когда ты улыбнулась, – ответил он.

Эмили отвела взгляд, внезапно застеснявшись. Дэниел был полной противоположностью Бена, и все же ее очень тянуло к нему. Возможно, в другом месте и в другое время она бы поддалась искушению. В конце концов, за семь лет у нее был только Бен, и она заслуживала немного внимания, немного радости.

Но сейчас было неподходящее время. Не сейчас, когда в ее жизни царит полнейший хаос и переполох, а воспоминания об отце витают у нее в голове. Эмили чувствовала, что куда бы она ни смотрела, она видела его тень: вот он сидит на диване с маленькой Эмили, прислонившейся к нему, и читает ей вслух, вот он врывается в двери с широченной улыбкой после похода на блошиный рынок, где он нашел ценную старинную вещицу, проведя затем несколько часов, осторожно очищая ее, чтобы вернуть ей прежнее величие. Где теперь весь этот антиквариат? Все эти статуэтки и произведения искусства, юбилейная посуда и столовые приборы времен Гражданской войны? Дом не был таким, каким она его запомнила. Время оставило свой отпечаток на вещах, причем более заметный, чем она могла ожидать.

Новая волна печали накрыла Эмили, когда она окинула взглядом пыльную, грязную комнату, некогда наполненную жизнью и смехом.

– Как это место могло стать таким? – внезапно закричала она, не в силах скрыть обвинительный тон в голосе.

Она нахмурилась.

– Я имею в виду, разве ты не должен был за ним ухаживать?

Дэниел вздрогнул, застигнутый врасплох внезапной агрессивностью. Минуту назад у них был деликатный, нежный момент, а теперь она упрекала его. Дэниел окинул ее холодным взглядом.

– Я делаю, что могу, – сказал он, – но этот дом огромный, и он весь на мне.

– Извини, – сразу же отступила Эмили, не желая быть причиной помрачневшего лица Дэниела. – Я не хотела бросать камень в твой огород. Просто…

Она посмотрела в чашку и помешала чайные листья.

– Это место было похоже на сказку, когда я была ребенком, – продолжила она. – Оно было таким воодушевляющим, понимаешь? Таким красивым.

Дэниел внимательно на нее смотрел.

– Просто грустно видеть его таким.

– А чего ты ожидала? – ответил Дэниел. – Оно пустовало двадцать лет.

Эмили отвела печальный взгляд.

– Я знаю, – сказала она. – Думаю, я просто хотела верить, что оно застыло во времени.

Застыло во времени, как и образ отца в ее памяти. Ему все еще было сорок, он ни капли не постарел и выглядел точно так же, как и в последний раз, когда они виделись. Но, где бы он ни был, время сказалось на нем точно так же, как и на доме. Желание Эмили восстановить дом за выходные стало еще сильнее. Больше всего она хотела восстановить это место, хотя бы отчасти вернув ему былое величие. Возможно, таким образом она вернет память об отце. Она могла бы сделать это в его честь.

Эмили выпила последний глоток чая и поставила чашку.

– Пора спать, – сказала она. – Это был долгий день.

– Конечно, – ответил Дэниел, вставая.

Он двигался быстро, и, грациозно покинув комнату, пошел через коридор к входной двери, пока Эмили плелась позади.

– Просто позови меня, когда понадобится помощь, – добавил он. – Я буду в сторожевом домике неподалеку.

– Не понадобится, – возмущенно ответила Эмили. – Я сама разберусь.

Дэниел потянулся к ручке и открыл входную дверь, впустив в дом вихрь снега. Застегнув куртку, он посмотрел через плечо:

– Гордость тебе здесь не поможет, Эмили. Нет ничего зазорного в том, чтобы попросить помощи.

Она хотела выкрикнуть что-то в ответ, возразить, сказать, что он ошибается, называя ее слишком гордой, но лишь смотрела, как его силуэт исчезает за снежной стеной, не в состоянии произнести ни слова.

Эмили закрыла дверь, отгораживаясь от внешнего мира и лютой метели. Теперь она была в полном одиночестве. Свет просачивался в прихожую из гостиной, но был слишком слабым, чтобы осветить ступеньки. Она посмотрела вверх на длинную деревянную лестницу, которая исчезала в темноте. Если она не хотела спать на одном из пыльных диванов, ей нужно было решиться подняться наверх, в темноту. Эмили вновь почувствовала себя маленькой девочкой, которая боится спуститься в мрачный подвал, воображая разных монстров и вампиров, ожидающих ее там. Только сейчас она была взрослой тридцатипятилетней женщиной, которая боялась подняться по лестнице, потому что знала, что заброшенный вид гораздо страшнее любого монстра, которого может нарисовать ее воображение.