– Кликни-ка доктора, дочка, – ласково сказал он, но лицо его стало встревоженным. – Он тебе его вмиг разбудит. – И Зоя послушно пошла за врачом. Вернулись в палату.

– Носилки, – коротко сказал врач сестре, стоявшей рядом, и удалился. А сестра пошла искать санитаров, и в глазах у нее стояли слезы.

– Не пожил, совсем еще мальчишка, – всхлипнула она. На Зою, тихонько притаившуюся рядом, никто не обратил внимания. Ошеломленными, широко раскрытыми глазами, красноречиво говорившими о полном непонимании и неверии в происходящее, она смотрела на мертвого.

– Эх, лучше бы я помер, – вздохнул Матвей. – Иди ко мне, доча. Не горюй.

В этот момент прибыли санитары, переложили солдатика на носилки и повезли.

– Я немножко его до коридора провожу, – ответила Зоя пожилому солдату и тихонько пошла следом.

Погрузились в лифт. Персонал больницы привык, что Зоя вечно бегает по разным этажам, и никто не задал лишних вопросов. Первый этаж. Носилки подвезли к большой железной двери, лязгнул тяжелый засов, показался длинный, плохо освещенный тоннель. Здесь прятаться будет сложнее, но санитары, не ожидающие, что рядом может находиться еще кто-то, были увлечены своим разговором.

– Погоди-ка! – сказал один.

Остановились, он достал папироску, прикурил. Зоя чуть не чихнула от терпкого запаха дыма и удивилась, как буднично воспринимают эти люди смерть. Куря одной рукой, а другой подсобляя товарищу, парень двинулся дальше.

– Прибыли. – Дверь была лишь прихвачена крючком. Ее широко открыли, и помимо табачного дыма в нос ударил незнакомый противный запах. Смесь лекарств, хлорки и трупов. Запах смерти. Девочка приостановилась, но раздумывать было некогда, и она юркнула в страшный зал, спрятавшись за шкаф.

– Эх, ребята, что-то много вас нынче накопилось, – шутил тот, что курил. – Не едет за вами провожатый, а пора бы. Передеретесь ведь из-за свободных столов. Не знаешь, чего шофер задерживается? Еще денек и трамбовать их придется.

– Да небось в других местах он тоже нужен. Что поделать, война...

Сашу сняли с носилок, положили на стол, под бок кому-то. Мелькнули спины, звякнул крючок, погасла единственная тусклая лампочка. Зоя осталась в темноте. Ей стало страшно, она села на корточки рядом с дверью и в ожидании санитаров задремала. Вздрогнула и очнулась, когда услышала знакомый шелест колес по кафельному полу и голоса сопровождающих. Вскочила, затаилась. «Надо будет потом свечку найти и спички», – промелькнуло в голове. Мгновения хватило на то, чтобы тихонько проскочить за спинами в белых халатах и побежать по неяркому коридору к железной двери. Первым делом пошла в комнату, где в редкие свободные минуты отдыхали врачи. Ей повезло – там никого не было. Девочка открыла шкаф и стала быстро осматривать полки. Чай в коробке, стаканы, ложки. Все не то, не то. Взяла стул, чтобы забраться повыше. Вот чайник, какие-то папки. Наконец за папками она обнаружила несколько свечных огарков и коробок со спичками. Быстро завязала все это в валявшуюся тут же косынку и вернулась в палату, откуда забрали Сашу, спрятала узелок на дно корзины и пошла искать Полину, которую застала за стиркой.

– Зоюшка, лапушка, давно я тебя не видала. Ты уж прости меня, совсем я тут замоталась, некогда и внимания деточке моей ненаглядной уделить. Вот, погоди, сейчас дополоскаю белье, да попьем с тобой чайку.

– Нянюшка, а если солдатики умирают, они, как и мама, тоже к ангелам отправляются?

– Конечно, боженька прибирает их к себе. Здесь-то им было плохо, а на небе будет хорошо.

– Они и маму могут увидеть?

– Отчего же нет, могут и Надежду Александровну, царствие ей небесное, повидать, – и Полина три раза перекрестилась, на секунду отрываясь от бака.

– Полинушка, я пойду. А то меня ждут. Чайку потом попьем.

– Ну, ступай, ступай, ягодка моя, затейница. Люди-то на тебя не нахвалятся. – Опять склонилась над мутной водой, вздохнула. – Добрая девочка, вся в мать, сердце золотое.

А Зоя пошла по палатам и по коридорам. Опять сочиняла, показывала представления, разговаривала со всеми. Осталось только дождаться, чтобы кто-нибудь умер.

Москва. 1942 год

Скоро снова появилась следующая печальная возможность для задуманного Зоей визита. Поздним вечером она увидела знакомых санитаров с носилками и тихонько проследовала за ними. Зная расположение дверей и закоулков, пряталась она гораздо легче. Вот тот же тошнотворный запах, вот уже она за шкафом, вот закрывается дверной крючок и слышится разговор: «Ну все, теперь, надеюсь, до утра. Пойдем-ка и мы отдохнем». И в этот момент Зоя испугалась. Как до утра? Они вроде постоянно сюда приходят. Девочка вскочила, приложила ухо к холодному железу. Голоса удалялись. «Кричать или не кричать? Кричать или не кричать?» – стучало в голове. И все же она начала колошматить кулачками в дверь, но ее уже никто не услышал. Она в панике нащупала корзину, зажгла огарок и с помощью слабого огонька попыталась обнаружить щель в двери – может, удастся поддеть засов? Ни одного просвета. Оглядела помещение, глаза привыкали к темноте. Кругом – горы человеческих трупов. Зоя, обняв Надю, села возле выхода и решила ждать, пока кто-нибудь появится.

Неизвестно, сколько прошло времени, а только девочке показалось, что целая вечность, и огарок давно догорел. Внезапно она услышала шорох и, приложив ухо к двери, поняла, что это не оттуда. Сердце сжалось, и она медленно обернулась. Наверное, крысы? – Слезы ручьями потекли по щекам. Крыс Зоя боялась, пожалуй, больше всего на свете. Возня усилилась, и раздался слабый стон. Зоя задрожала и вжалась в стену. Куда было деваться испуганному ребенку? Не к мертвецам же наверх залезать? Кое-как ей удалось зажечь еще один огарок, и в темноте она увидела, как на одной из столешниц кто-то зашевелился. Пересилив страх, девочка приблизилась.

Голова мужчины была перевязана, лица не видно, только провалившиеся глаза черными кругами выделялись на фоне бинтов. Он медленно, со стоном повернул голову на свет свечи, увидел Зою.

– Где это мы?

– Куда мертвых привозят.

– В морге, что ли?

– Наверное. А вы назад вернулись, с неба?

– Считай, что так. – Подобие улыбки отразилось на его лице.

– Вы видели мою маму?

– Когда ж?

– Вы ведь с неба вернулись?

– Получается, мамка твоя померла?

– Она просто ушла в другую страну, но уже один раз приходила, как и вы.

– Когда ж это она к тебе приходила?

– Ночью один раз и платок оставила.

– И ты не побоялась?

– Немножко.

– Эх, милая, небось переполнено сейчас в стране-то другой, вот меня и вернули. А мамка когда померла-то?

– Не померла, а ушла, – настойчиво поправила Зоя. – Еще до войны.