– Воробей, сейчас я тебе кое-что расскажу. Только, чур, никому.

– Могила, Мухина, – тоже шепотом ответил Володька. – Небось опять влипла?!

– Да еще как! Ты даже представить себе не можешь, в какую передрягу я попала на этот раз.

И я все-все-все Володьке выложила. Конечно, я дала слово Иван Сергеичу никому ничего не рассказывать. Но слово-то мое. Хочу даю – хочу назад забираю.

Воробей слушал, не перебивая. И чем дальше я рассказывала, тем больше он хмурился.

Когда я закончила, Володька сидел мрачнее тучи.

– Да, Мухина, – сказал он, – только с тобой могла произойти такая несусветная чушь.

И замолчал. Я знала, что Воробей не просто молчит. Он думает.

Пока он думал, я вдруг обнаружила, что сижу напротив зеркальной стены. Я тут же начала с удовольствием разглядывать свое отражение. Физиономия у меня была очень даже ничего. Да и фигурка тоже. Я бы вполне могла принять участие в конкурсе фотомоделей. Как Синичкина. Но вот ведь какая фишка: Эльку приглашают в Питер на конкурс «Супермодель России», а меня отправляют в тот же Питер совершить убийство.

Да, каждому свое.

– Что-то здесь не то, – сказал наконец Володька.

– Что не то? По-моему, все то.

Воробей залпом осушил свой стакан.

– А ты, Мухина, пошевели мозгами, если, конечно, они у тебя имеются. Секретная служба посылает тебя в Петербург убить киллера Муму. Но ведь спецслужбы уголовниками не занимаются. Уголовниками занимается Уголовный розыск. Скажешь, не так?!

Я тоже залпом допила сок.

– Так, не так – какая мне разница? Это их проблемы. Лично я не собираюсь искать Муму, а уж тем более его убивать. Просто прокачусь в Питер, оттянусь там, «Джоконду» в Эрмитаже погляжу…

– «Джоконда», Мухина, в Лувре, а не в Эрмитаже…

– Воробей, не дави на меня эрудицией. Я без тебя знаю, где висит «Джоконда». Газеты надо читать. Вчера ее привезли из Парижа в Петербург, на выставку одной картины. Ну а секретная служба…

Я замолчала, потому что к столику подошла официантка.

– Еще будем заказывать, молодые люди? – спросила она и протянула руку забрать пустые стаканы.

– Ай! – дернулась я.

– Извини, девочка, я нечаянно.

Я посмотрела на свое голое плечо. На плече появилась ярко-красная царапина. Официантка оцарапала меня своими наручными часиками. Точнее, ремешком от этих часиков. Я заметила, что ремешок у нее был какой-то странный – весь утыканный маленькими острыми шипами.

– Ничего, пустяк, – сказала я, надев куртку. – Воробей, идем попрыгаем.

И мы пошли в танцевальный зал.

В зале все мигало, сверкало и переливалось. Под потолком крутилось несколько зеркальных шаров. За музыкальным пультом выпендривался диджей.

– Добрый вечер-вечерок тем, кто любит клевый рок! – кричал он в микрофон. – Леди и джентльмены! Дамы и господа! Братцы!! Сейчас перед вами выступит монстр рок-н-ролла Орган Себастьянович Бах! Недавно он выпустил свой десятый сольник и получил за него стольник! Встречайте, пипл!!

Зал одобрительно засвистел и зааплодировал. Грянула ритмичная музыка. На сцену выбежала стильная девчонка чуть постарше меня. На ней были кожаные сапоги до самых бедер, кожаные перчатки до локтей, кожаная куртка с блестящими заклепками и кожаная юбка с разрезами. Короче, она вся была упакована в кожу.

Девчонка поднесла к губам бесшнурный микрофон и запела в рэповом стиле:

Мой кофе – остыл!

Мой поезд – ушел!

Моя цифра – шесть!

Мои мысли – сор!

Моя история – чушь!

Вам ее не понять!

Моя птица – ворона!

Мне на все – пле-вать!!

Пошло долгое соло электрогитары. Потом девчонка снова вскинула микрофончик к губам и продолжила:

Мой цвет – зеленый!

Моя птица – ворона!

Мои мысли – сор!

Мой кофе – остыл!

Мой поезд – ушел!!

Зал буквально на ушах стоял от этой песенки. «Давай! Давай! Давай!» – орал диджей, заводя и без того заведенную публику. А меня вдруг в жар бросило. Затем в холод. После опять в жар.

– Володька, – схватила я танцующего Воробья. – Мой поезд ушел!

– А твой кофе остыл?! – со смехом спросил он.

– Да подожди ты! – остановила я танцующего Воробья. – Мой поезд ушел в Питер!

Володька посмотрел на часы:

– Пока еще не ушел. Но вот-вот уйдет.

– Как же я так лопухнулась?! И Чмонин не предупредил! Дрыхнет, наверное, в машине!

– Да и фиг с этим поездом. Поедешь завтра на другом. Какая разница?!

– Ты не понимаешь, я Чмонина подвела… Ой, ну как же я могла забыть про этот дурацкий поезд!

– Только без паники, – сказал Воробей. – У меня есть идея. Стой здесь. Я сейчас.

– Ты куда?..

Но он уже убежал.

Я протолкалась в коридор и села на скамейку. Может, и правда зря я паникую. Ничего не изменится, если я поеду в Питер дневным поездом. А Чмонин доложит начальству, что я уехала ночным…

Рядом со мной появился Володька:

– Порядок, Мухина. Поезд без тебя не уйдет.

– Кончай треп, Воробей. Куда ты бегал?

– К телефону-автомату. Я позвонил в милицию и сообщил, что в скорый поезд «Москва – Санкт-Петербург» заложена бомба.

– Хорош прикалываться.

– А я не прикалываюсь, – серьезно ответил Володька.

Я посмотрела ему в глаза. Похоже, он и правда не шутил.

– Ты сказал, что в поезде бомба?! – Воробей молча кивнул. – Ну ты даешь! Тебе что, коктейль «Удар по мозгам» по мозгам ударил?!

– Успокойся, Мухина! Не заводись по пустякам.

– Ничего себе «пустяки»! Ты представляешь, что сейчас творится на вокзале?! Здание оцеплено омоновцами, все пассажиры эвакуированы, саперы с собаками по вагонам рыщут… Зачем ты это сделал, Воробей?!

Володька вздохнул:

– Я хотел, чтобы ты не огорчалась, Эмма. – Он еще раз вздохнул. – Глупо как-то получилось.

– Да уж, отмочил ты номер.

Володька виновато опустил голову. А повинную голову, как известно, меч не сечет. Вернее, не секет.

– Ладно, Воробей, – сказала я. – В принципе, ничего страшного. Вот если бы ты действительно заложил в поезд бомбу, тогда другое дело. А так саперы поищут-поищут и успокоятся. А пассажиры потом с гордостью будут всем рассказывать, как сели в поезд, в котором могла оказаться бомба.