гуманоида. Реакция была мгновенной и такой ужасной, что Ив отвернулся, с трудом подавляя позывы к рвоте. Только теперь он вдруг осознал то, о чём должен был подумать раньше: что он стал намного сильнее и быстрее, чем был прежде, чем это вообще свойственно человеку. Он и опешил слегка, и испытал нелогичный в этой ситуации мальчишеский восторг. Проверяя свою силу, подошёл к камере, стараясь не смотреть внутрь, легко отломил стержень с режущим диском, и почувствовал себя увереннее, вооружившись. Когда-то в прошлой жизни он владел техникой боя, являвшейся достоянием Дома Кайлов: Бойца теней, — и теперь сильно рассчитывал на это, да ещё на то, что с его времени не поменялось золотое правило: никакого оружия в помещениях космических объектов, кроме чистого металла и собственной силы и ловкости. Обшарил тела, забрал две пластины, подобные тем, с которыми ходили Бехидже, маленький чёрный предмет, которым угрожал ему Вэйхэ, тонкий стержень, наполненный светло-зелёным огнём, контакты на пальцы, и плоский серый жетон. Вышел в коридор, готовый, если нужно, драться, но никого не было. Слегка приободрившись, Ив направился обратно в офт

Открывая одну за другой одинаковые двери, он начинал постепенно впадать в отчаяние: везде были только гуманоиды. Бехидже, Бехидже, Бехидже… несколько вранов, два келта, один клоп — никому из них Ив довериться бы не решился. Он вспомнил, как Шитаха говорил, что он первый человеческий офт, и начал было уже подумывать об альянсе с клопом, как вдруг за очередной дверью обнаружил пристёгнутую к лежанке женщину — Агой.

Нужно сказать, что во времена Мерака вражда мероканцев с Агой ещё не приняла такого абсолютного характера. Ив помнил ещё времена, когда Агой и мероканцы были союзниками; сам он относился к рыцарям Агой с большим уважением. Поэтому он ничуть не испугался; проник внутрь и закрыл за собой дверь. Агой зашипела и ощерилась на него, забившись на лежанке в бессильной ярости, но Ив прижал тыльную сторону запястья к губам, призывая её к молчанию. Агой притихла, удивив этим саму себя. Смерть, каждую секунду которой она помнила сейчас, ярость, возраставшая в ней день ото дня, и постепенно охватывающее её отчаяние многое в ней изменили. Сначала она лишилась родичей, потом — чести и корабля, и ещё потом — жизни и свободы. После всего этого мероканец, призывающий её к молчанию, был такой мелочью!

— Хочешь вырваться отсюда? — Шёпотом спросил мероканец на слегка изменённом диалекте Биафра. Жёлтые глаза Агой полыхнули, мускулы под гладкой серой кожей напряглись снова.

— Скажи «Да», сестра.

— Да!

— Это не тот ответ. — Возразил мероканец. Показал ей свои израненные запястья, и она наконец-то обратила внимание на его серую одежду офта, такая же была и на ней. И ненависть исчезла. Кто бы они ни были прежде, но ужас смерти и воскрешения объединил и примирил их.

— Шах, брат. — Ответила она, и он улыбнулся. Этот жалкий оскал никчёмных человеческих зубов, как она знала, считался у этой расы знаком приязни, а не угрозы, поэтому она отреагировала должным образом: сжала собственные губы, скрывая великолепные острые и длинные клыки. Он тоже был осведомлён. Не мешкая больше, он освободил её от пут и дал оружие: стержень с режущим диском.

Едва в руках рыцаря Агой очутилось оружие, как она на глазах расцвела: серая тусклая кожа налилась бронзой, чернью и позолотой, глаза вспыхнули змеиным огнём.

— Как? — Коротко спросила она.

— Не знаю. — Ответил мероканец. — Сможешь вести корабль, если мы его захватим?

— Смогу. — Она почувствовала, что мероканец, возможно, достоин её уважения.

— Если не вырвемся, то умрём. — Сказал мероканец, окончательно покорив её. — Терять мне нечего. Ты со мной, сестра?

— Шах! — Ответила она, уже не скрывая своего восхищения.

Прихватив лёгкую лежанку, Ив первым вышел в коридор, и вовремя: к ним уже спешили несколько Бехидже и боевых андроидов. Прикрывшись лежанкой от первого залпа шокеров, Ив швырнул ею в них, посеяв лёгкое замешательство, которого для Агой было достаточно: воин из клана Сакирш-ш, она была рождена для битвы, и показала это в те несколько секунд, что ей потребовалось, чтобы самым жестоким образом буквально порвать в клочья всех, кто противостоял им в коридоре. Светлые стены и пол были забрызганы кровью и мозгами, когда она опустила своё оружие и повернулась к мероканцу:

— Что дальше, брат?

— К лифту. — Ответил тот, ничуть не шокированный, как было бы большинство его соотечественников. Это Агой понравилось: он не был слизняком, как остальные люди, привыкшие к чистому убийству и брезгующие его грязной стороной.

В лифте Ив внимательно изучил панель, вспоминая, что здесь делал Бехидже, за которым он наблюдал. Панель лифта, как и в его время, была разноцветной, и он, чуть колеблясь, подумал о колер-кодах своего времени. Если и тогда они были древнее всех человеческих цивилизаций, почему бы им не действовать и теперь? Приёмники терминалов, ангары и шлюзы имели колер-код Г: от жёлтого до зелёного, и Ив выбрал тот участок, который был нужного цвета. Сбоку на пластине были зубчики, которые идеально подходили для идущих поперёк цветных квадратов выемок, и он вставил его в зелёный квадрат. Вся панель, по которой бежали огни, потухла, освещённым остался только зелёный участок. Лифт двинулся, сначала вбок, потом вверх, потом снова в бок, и наконец вниз, а Ив торопливо выспрашивал у Аши про теперешний мир. Сначала она отняла у него последнюю надежду, подтвердив слова Шитахи: теперь шёл три тысячи четыреста двенадцатый год. А потом обрадовала, рассказав о существовании Союза, мероканской Общины на Корте, о том, что Биафра по-прежнему процветает, и Ив принял решение лететь туда, если побег удастся. Стоит ли связаться с мероканцами, Ив не знал; вся душа его требовала этого, но было страшно. Пока он не хотел надеяться и строить планы. Он не знал, как и где он существовал все эти четыреста лет, что делал, что сохранило его мозг для офта? Но главное — от Агой он услышал, что Л’вар жив; что соль изуродовала, но не убила его, и что у него по-прежнему есть шанс отомстить. Это следовало переварить, но Ив не мог себе позволить думать. Ощущение, которое сейчас несло его, было похоже на вдохновение, и было залогом какого-то успеха, если на успех можно было рассчитывать там, где он оказался.

Возможно, это был ангар — даже скорее всего, это был ангар или приёмник. Или и то, и другое вместе. Но вместо того, что Ив привык видеть, здесь было то, что он не мог даже описать. Даже Кейвар Мессейс, родившийся на четыреста