Они рассказывают друг другу, что Распутин был живым брошен в Невку, одобряя это пословицей: “Собаке – собачья смерть”.

Другая народная версия: “Распутин еще дышал, когда его бросили под лед. Это очень важно, потому что, он, таким образом, никогда не будет святым”. В русском народе существует поверье, что утопленники не могут быть канонизированы».

Последний костер

Тело Распутина, как только его вытащили из-подо льда, немедленно, не привлекая ничьего внимания, повезли через весь город в Чесменскую военную богадельню, стоявшую по дороге в Царское Село. Труп Распутина осмотрел профессор Косоротов, составил акт и впустил в зал молодую послушницу Акилину, некогда одержимую бесом и исцеленную от этого недуга старцем Григорием. Из сонма поклонниц, рвавшихся омыть тело отца Григория, этой чести удостоена была она одна. Ее, по совету Вырубовой, назначила сама императрица. Так во всяком случае утверждал Морис Палеолог. Акилине помогал больничный служитель – мужчина, состоявший при лазарете Чесменской богадельни.

Жена Распутина, его дочери и сын были в то время в Петрограде, но никого из них и ни одной его поклонницы проститься с покойным не допустили.

Акилина полночи омывала тело старца, наполняла благовониями и ароматическими маслами его раны, а потом обрядила в новые одежды и положила в гроб. Затем она возложила на его грудь крест, а в руки положила записочку от Александры Федоровны: «Мой дорогой мученик, дай мне твое благословение, чтобы оно постоянно сопровождало меня на скорбном пути, который мне остается пройти здесь, на земле. И вспоминай о нас на небесах в твоих святых молитвах. Александра».

Одежду, которая была на убитом, Акилина отдала императрице, и та, веря в ее чудодейственную силу, оставила все себе, надеясь, что окровавленная сорочка «мученика Григория» спасет династию. На следующий после омовения день императрица вместе с Вырубовой приехала к гробу старца, покрыла его цветами и долго молилась и плакала. Около полуночи гроб увезли в Царское Село, где и оставили до утра в часовне Царскосельского парка.

21 декабря Николай II записал в дневнике: «В 9 часов поехали всей семьей мимо здания фотографии и направо к полю, где присутствовали при грустной картине: гроб с телом незабвенного Григория, убитого в ночь на 17 декабря извергами в доме Ф. Юсупова, стоял уже опущенным в могилу. Отец Александр Васильев отслужил литию, после чего мы вернулись домой. Погода была серая при 12 градусах мороза».

Гроб был закопан под алтарем будущего храма Святого Серафима, при лазарете, который построила на свои средства Вырубова.

А 23 марта 1917 года (по старому стилю 10 марта), через неделю после отречения Николая II от престола, Морис Палеолог записал: «Вчера вечером гроб Распутина был тайно перевезен из Царскосельской часовни в Парголовский лес, в пятнадцати верстах от Петрограда.

Там на проталине несколько солдат под командованием саперного офицера соорудили большой костер из сосновых ветвей. Отбив крышку гроба они палками вытащили труп, так как не решались коснуться его руками вследствие его разложения, и не без труда втащили его на костер. Затем все полили керосином и зажгли. Сожжение продолжалось больше шести часов, вплоть до зари. Несмотря на ледяной ветер, на томительную длительность операции, несмотря на клубы едкого зловонного дыма, исходившего от костра, боязливые, неподвижные, с оцепенением растерянности наблюдая святотатственное пламя, медленно пожиравшее мученика старца, друга царя и царицы, солдаты собрали пепел и погребли его под снегом».

Через два года то же самое произошло со всей царской семьей…

«Завещание» Распутина

Арон Симанович (секретарь Распутина), в 1921 году, находясь в эмиграции, опубликовал «Завещание», отданное ему старцем незадолго до смерти. Вот оно:

«Дух Григория Ефимовича Распутина-Новых из села Покровского.

Я пишу и оставляю это письмо в Петербурге. Я предчувствую, что еще до первого января (1917 года) я уйду из жизни. Я хочу Русскому Народу, Папе, Русской Маме, детям и Русской земле наказать, что им предпринять.

Если меня убьют нанятые убийцы, русские крестьяне, мои братья, то тебе, русский царь, некого опасаться. Оставайся на троне и царствуй. И ты, русский царь, не беспокойся о своих детях. Они еще сотни лет будут править Россиею.

Если же меня убьют бояре и дворяне, и они прольют мою кровь, то их руки останутся замаранными моей кровью, и 25 лет они не смогут отмыть своих рук. Они оставят Россию. Братья восстанут против братьев, они будут убивать друг друга и в течение 25 лет не будет в стране дворянства.

Русской земли царь, когда ты услышишь звон колоколов, возвещающий тебе о смерти Григория, то знай, если убийство совершили твои родственники, то ни один из твоей семьи, то есть детей и родных, не проживет дольше двух лет. Их убьет русский народ.

Я ухожу и чувствую в себе Божеское указание сказать русскому царю, как он должен жить после моего исчезновения. Ты должен подумать, все учесть и осторожно действовать. Ты должен заботиться о твоем спасении и сказать своим родным, что я заплатил моей жизнью. Меня убьют. Я уже не в живых. Молись, молись. Будь сильным. Заботься о твоем избранном роде».

ДВА ПОСЛЕДНИХ МЕСЯЦА 304-ЛЕТНЕЙ ИСТОРИИ

Печальный конец 1916 года

Феликс Юсупов и Дмитрий Павлович недолго находились под домашним арестом; царь приказал до окончания следствия первому из них жить в имении «Ракитное» в Курской губернии, а второму – отправляться в Персию, где находился русский экспедиционный корпус. Однако решение относительно Дмитрия было оспорено многими родственниками царя. Мария Федоровна, четыре «Михайловича» и три «Владимировича» считали пребывание в Персии молодого и слабого здоровьем Дмитрия «равносильным его гибели» и просили заменить это наказание ссылкой в подмосковное Ильинское, где ныне находится элитный санаторий.

Царь, прочитав письмо, наложил резолюцию: «Никому не дано право заниматься убийством. Знаю, что совесть многим не дает покоя, так как не один Дмитрий Павлович в этом замешан.

Удивляюсь вашему обращению ко мне. Николай».

Серьезных выводов не сделал никто – ни царь, ни великие князья. Полагая, что все дело в людях, Николай II за четыре дня до нового 1917 года сменил премьер-министра, назначив на место А. Ф. Трепова тихого и покорного монаршей воле старика Н. Д. Голицына, занимавшего перед тем пост председателя Комиссии по оказанию помощи русским военнопленным. Перед Голицыным царь поставил две задачи: улучшить продовольственное положение страны и наладить работу транспорта.

Задачи были поставлены верно, да не было сил их решить. И начавшийся через два месяца в столице голод привел к бунту, переросшему затем в Февральскую революцию.

1917-й год Николай и Александра встретили на молитве в церкви. 31 декабря Николай записал в дневнике: «В шесть часов поехали ко всенощной. Вечером занимался. Без десяти минут полночь пошли к молебну. Горячо помолились, чтобы Господь умилостивился над Россией».