— Мой отец считает, что завтра к тебе пришлют официального гонца с королевской грамотой, — сын астролога подался вперед. — Ведь собирается караван за границу тьмы. Его величество предложит тебе высокую оплату, предложит именно тебе подобрать дополнительных проводников на плато Королевы. Также ты бесплатно получишь упряжку лучших хаски. Но отец опасается, что тебя хотят обмануть. Они расскажут тебе о Камне и о том, что на женщину дома Ивачичей объявлена охота. Они предложат тебе…

— Немедленно донести им, если я что-то услышу, — закончил за гонца Рахмани.

— Да. Но тайные советники Его величества очень надеются, что ты сразу сбежишь, едва получишь это известие. Ты бросишь иглу и бросишь экспедицию. Тайные советники нашептали королю, что человек, изгонявший бесов, никогда не крестится и не ходит к обедне…

— Вот как.

— Они пошлют по твоему следу рыцарей Плаща. Они найдут тебя везде, потому что у них есть нюхачи с твоим запахом. Они позволят тебе бежать через ближайший Янтарный канал, а затем возьмут след. И ты сам приведешь их к Марте Ивачич.

Некоторое время Рахмани слушал пение ветра в снастях телеграфа. За границей тьмы собирались первые унылые тени. Бесы ждали, когда спрячется белая Корона. Эму астролога тоже беспокоился. А те, о ком юный гонец даже не подозревал, приближались слишком быстро. Когда они доберутся до иглу, то постараются убить всех.

— А сам ты как считаешь? — спросил Саади.

— Я считаю, что ты поступишь именно так, как они от тебя ждут, — признался юноша.

— Почему бы тайным советникам не вызвать меня ко двору?

— Они боятся тебя. Они слышали о том, кто ты на самом деле, но не уверены…

— Вот как… Зачем же ты тогда приехал, если все равно я узнал бы обо всем завтра от гонца короля?

— Отец хотел подарить тебе ночь. Люди короля будут ждать тебя в Вирсте, Брезе и Гагене, у застав и Янтарных каналов. Отец просил передать, что у тебя сейчас лучшие упряжки. Гонец из дворца тебя наверняка не знает, это обычный почтальон. Ты можешь оставить вместо себя слугу, а сам уйти на собаках через границу тьмы. Тогда нюхачи потеряют твой след, хотя бы на время…

— Вот как… Неплохая идея, — Рахмани откусил кусочек щербета, покатал во рту приторную карамельную массу. — Твой отец неглупый человек и большой эрудит. Он, наверное, забыл, что сейчас безлунный цикл и на льды выходить опасно. Даже с самой лучшей упряжкой…

Оба помолчали, потому что говорить было не о чем. Оба хорошо представляли, что такое граница тьмы в безлунный цикл. Иногда в это время даже хаски перестают тявкать. Они сбиваются в кучи, жмутся вплотную к иглу человека и дрожат. Иногда в безлунные циклы Рахмани выходил и подолгу стоял у самой границы светящихся грибов. Кое-что он видел, но никому об этом не рассказывал, разве что венгам, другим ловцам. Впрочем, безлунные циклы коротки, луна редко прячется за горизонтом, путь ее вокруг тверди нелеп и долог.

— Однако, тебе пора возвращаться, — напомнил Рахмани. — Твоя птица сыта, ей наложили мазь на ногу и согрели.

— Благодарю тебя за угощение. — Гонец немного удивился подобной резкости, но возражать не стал.

Ванг-Ванг опустил мостик над широкой полосой дерна, засаженной сиреневыми волнушками. Эму долго упирался, а затем проскочил мост с такой скоростью, что запнулся и едва не сбросил седока. Рахмани помахал удаляющейся фигурке, послушал ветер. Если ехать в ночь, то собираться следует немедленно… Что же нашла Марта?

— Дом Саади, мои амулеты звенят, — прошептал Хо-Хо. — Кто идет сюда, дом Саади?

Оберегающие амулеты на одежде невольника звенели, подрагивали крохотными косточками и тряпичными лоскутками.

— Я не знаю, кто это, — признался Рахмани. — Мы уедем немедленно и встретим их на льду, а ты спрячешься в колодце.

— Почему ты хочешь драться с ними, дом Саади? — спросил Ванг-Ванг. — Почему бы нам не сбежать на юг? Твой друг из Брезе мог бы укрыть тебя в Кипящих озерах…

Белая Корона оттолкнулась от рваных гор на горизонте и поползла обратно. Вечная граница вечной тьмы никогда не меняется. Голубые кубы льда хранят пузырьки воздуха, летавшие над твердью до того, как Всевышний вдохнул жизнь в человека. Постанывают башни телеграфа, сверкают громадные линзы, над алеющим надрывом южного горизонта вихрятся снежные столбы. Там, в болотах, рождаются ядовитые смерчи и ползут к границе льдов. Некоторые быстро теряют силу, но есть и такие, что переваливают плато Королевы…

— Мои амулеты звенят от ненависти, — повторил повар Хо-Хо. — Дом Саади, это не люди.

— Я знаю, Хо-Хо.

— Тебе придется нарушить клятву, иначе их не остановить, — заметил телохранитель, подвешивая к поясу мешки с камнями для пращи. — Тебе придется убивать их.

— Я давал клятву не отнимать жизнь у людей.

— Почему ты не хочешь скрыться на эму, дом Саади? Мы задержим их!

Ворочаются, сонно грызутся между собой обленившиеся хаски, только вожак следит за хозяином. Верный Хо-Хо спешно доит олениху, ее молоко поможет пройти тьму. На противоположной стороне неба, там, где нежная лазурь бессильно растворяется во мраке, гроздьями повисли созвездия. Желтая Лисица, как и тысячи лет назад, тянется проглотить Мышат и, как всегда, не может дотянуться. Колесница вечно не поспевает за Трубадуром. Лед искрит, на севере сотни миль утесов, разломов, скал и редкие иглу с запасами дров и пищи. Только безумцы выходят на льды в безлунные ночи. Только отчаянные венги решаются пересекать плато Королевы в те дни, когда охранные грибы полыхают сиреневым огнем.

Рахмани свистнул вожаку собачьей стаи.

— Я не могу сбежать. Я должен их встретить. Потому что я люблю ее, — беззвучно прошептали его мраморные губы.

…Мы погоняли коней до тех пор, пока рябая луна Ухкун не повисла над головами, растолкав в стороны ленивые созвездия. Соленые ледники Хибра впустили нас, они ведь впускают в себя всякого, но далеко не всякого выпускают, это следует помнить. Я очень надеялась, что убийцы, которых послал Гор-Гор, тоже об этом не забудут. Пока верные слуги кормили коней, я расстелила плащ и легла навзничь, раскинув ноги и руки. Очень давно, в детстве, отдыхать таким образом учила меня Мать Красная волчица.

Я никогда не привыкну к Хибру. Даже на юге джунглей, даже там, где на моей родине течет бурная Леопардовая река, я сразу чувствую фальшь. Здесь вместо колючих отрогов и шумных водопадов неспешно перемалывает грязь вонючая Акэн-Дарья. Здесь вместо веселой, яркой зелени — заброшенные каналы и забитые песком колодцы. Здесь иной воздух, болезненный и протухший. Ветер здесь поет, фальшивя, а снулые пальмы лживо плачут над его песнями. Здесь тоже есть Соленые ледники, но у нас они называются Солеными горами, и в них действительно добывают соль.

…Закрыв глаза, я вспоминаю, как бурлит на перекатах Леопардовая река моего детства. Леопардовой ее прозвали потому, что копны желтых водорослей цветут на ее дне, чередуясь с черным блеском камней. Если смотреть сквозь сетчатые кроны банановых деревьев, кажется, что могучая кошка дышит и вздрагивает во сне. В Леопардовой реке невозможно купаться, так холодны ее воды, рожденные Солеными горами. Племена бадайя, кочующие в южных предгорьях, называют ее Странствующей рекой. И это тоже правда: за несколько лет Леопардовая меняет русло и может сдвинуться в сторону на тысячу локтей, оставив без орошения наши прибрежные поля, или внезапно может затопить деревню. Поэтому, наши деды строили дома на сваях и даже скотину держали высоко от земли.