– Я беременна, мне было плохо. А ты злишься! – очень громко кричит она, и я поеживаюсь.

Со мной она всегда говорила елейным голоском, я и представить не могла, что у нее хватит сил на такой ор.

– Мано, ты не можешь придумывать для меня правила. Я не собачонка, требующая дрессировки, – Алекс в бешенстве.

Я не вижу его, но слышу гнев в голосе. Лишь однажды я была свидетелем его вспышки и знаю, что он потом долго жалел о сказанном.

Мне бы развернуться и уйти, но я не могу: отчаянно хочется понять, что происходит между ними. Поэтому я остаюсь и прячусь за колонну в коридоре.

– Дрессировка? – с издевкой переспрашивает Мано. – Просить своего жениха не заигрывать с другими теперь называется чертовой дрессировкой?!

Я закрываю глаза, и мне становится ее жаль. Я частенько бываю свидетелем его не совсем приличных взглядов и не представляю, как бы себя ощущала, если бы мой будущий муж так смотрел направо и налево.

– Не придумывай то, чего нет. Меня достала твоя ревность! Ты долбаная истеричка! – орет он.

Я закрываю рот рукой, потому что не знаю, смогу ли подавить вскрик. «Это не мой брат», – проносится у меня в голове. Но это он, и все было сказано им, его голосом и ртом. Мне становится тошно. Ведь в моей жизни был герой – человек, умевший шуткой спасти любую ситуацию, человек со смеющимися глазами и нежным взглядом. Неужели я так плохо его знаю?

– Конечно, так проще: я истеричка, а ты святой… – И вдруг она громко вскрикивает: – Ай!

Я слышу возню, потом голос Алекса.

– Я держу тебя, – произносит он устало.

– Мне бывает страшно оставаться дома одной, Алекс. Почему ты не хочешь, чтобы я переехала к тебе прямо сейчас? – Она почти скулит, задавая этот вопрос.

Алекс издает громкий протяжный вздох. Резкая смена темы его явно не радует.

– Я хочу, но моя квартира – берлога холостяка, ты же знаешь. Я просто не представляю, как ты будешь в ней жить.

– Да? А то, что я одна, беременная твоим ребенком и без всякой помощи, не проблема? – Горечь в ее голосе расстраивает меня.

– Мано, – цедит сквозь зубы Алекс, на него не действует тон подруги, – наша свадьба не за горами, после нее и переедешь ко мне. Понимаю, тебе не терпится, – язвительно произносит он, – но поверь, я никуда не денусь. Черт побери, я скоро женюсь на тебе! – В его голосе столько безысходности!.. интересно, она ее слышит?

– Ну да, ты доживаешь последние недели на свободе, заглядывая под каждую юбку, – продолжает давить Мано.

Я понимаю ее злость и несогласие с его поведением, но мне так хочется защитить своего брата, что я еле сдерживаюсь, чтобы не закричать на весь коридор: «Заткнись!»

– Не обижайся, Мано, – неожиданно тихо говорит Алекс, и мне становится больно из-за его тона, ведь он потерян.

– Ты просто не хочешь впускать меня, – устало говорит Мано.

На лестнице раздается шум.

– Пошли в коридор, вызовем лифт. Я не смогу спускаться по лестницам.

Он с ней соглашается, и до меня доносятся звуки удаляющихся шагов, затем лифта. Я опускаюсь на пол, пытаясь молча обдумать услышанное. Мано сказала, что он не хочет впускать ее, а я не знаю, что она имела в виду. Но одно знаю точно: мой брат ее не любит. И я не понимаю, зачем он на ней женится. Ее крик и слово «беременная» вспыхивают в моей голове, вызывая желание биться о стену. Неужели она действительно поймала Алекса? Но потом я вспоминаю, как он говорил с ней, орал и грубил, называя истеричкой. И мне становится ее жаль. Ведь ни одна женщина, тем более беременная, в которой живет новая жизнь, не заслуживает такого отношения любимого человека.

В раздумьях я пребываю несколько минут. Мое настроение не просто испорчено – я подавлена. Первый раз в жизни не знаю, как помочь родному человеку. С осознанием этого приходит злость на себя и обида на окружающий мир.

Телефон в моей руке оповещает о новом сообщении, вырывая из водоворота мыслей: очередная реклама нового шоурума. Я тут же вспоминаю про бедную Софи, которая, вместо того чтобы наслаждаться вечером, проводит его в поисках Алекса.

«Соф, я нашла его», – пишу я короткое послание. Она сразу отвечает: «Жду тебя у огромного камина». Я встаю и направляюсь к лифту, спускаюсь на первый этаж. Праздник в разгаре. Фокусники, иллюзионисты, акробаты – кого здесь только нет, чтобы впечатлить толпу. Я вижу Софи в условленном месте и быстрым шагом направляюсь к ней. Она грустная. Проследив за ее взглядом, я вижу Валентина. Он, следуя советам персонального божества, клеится к девочкам постарше. Но я настолько выбита из колеи, что не нахожу слов утешения для Софи. Полчаса мы молча следим за его попытками, потом Габриэль зовет Софи танцевать. Она улыбается ему грустной улыбкой и соглашается. Мне хочется стукнуть Валентина за беспросветную тупость, а еще врезать Алексу.

– Чертов советчик, – бормочу я себе под нос.

Вал идет с девчонкой под руку развязной походкой, как долбаный бэд бой из фильма для девочек.

– Я убью его, – громко шиплю я не в силах сдержать порыв.

– Надеюсь, он заслуживает такой участи, – отвечает мне мужской голос.

Не скрывая удивления, я резко оборачиваюсь и замираю.

В метре от меня стоит парень. Он без маски, непослушная каштановая челка падает ему на глаза. Он смотрит на меня не моргая. Его светло-карие против моих голубых. Кто первый смутится и отвернется? Никто. Медовые, с оттенками золота, изучающе вглядываются в мои. Словно гипнотизируют. Со мной такое впервые: я не могу перестать смотреть в глаза другого человека. Они такие красивые и… загадочные. В душе появляется незнакомый ранее трепет и тепло. Вокруг царят веселье, песни и танцы, шампанское льется рекой. А этот парень будто не отсюда. Есть в нем что-то странное. Ему грустно. И это не плохое настроение, а нечто более сильное и глубокое. Печальная душевная меланхолия, которая прекрасна. В его взгляде я будто вижу отражение собственных чувств. Только его грусть в разы сильнее и глубже.

– У тебя все в порядке? – вдруг спрашивает он, неловко пряча глаза.

Интересно, что такого он увидел в моем взгляде, что смутило его? Неужели я не смогла скрыть всю гамму чувств, которые он во мне вызвал?

– У меня? – неуверенно переспрашиваю я.

Может, это глупо, но я сама не своя. Что-то перевернулось во мне и взорвалось фейерверком при виде него.

Он подходит ближе, становится прямо напротив, и я замечаю, что он такой же высокий, как Алекс, мысли о котором меня расстраивают.

– Все хорошо? – Он вновь заглядывает мне в глаза, ища ответа, а мое сердце начинает биться быстрее.

Я проглатываю нервный комок в горле и думаю, что мой растерянный вид говорит сам за себя. Шепотом отвечаю:

– Бывало и лучше.

Он молча кивает, и вдруг мне становится неловко. Я отворачиваюсь, делая вид, что наблюдаю за танцами. Не зная, что сказать, мы молчим. Не шевелимся и глядим куда угодно, только не друг на друга.