– Ну а ты что знаешь о Паустовском? – спросила я второго борца за национальную чистоту. – Ты, может, и Рембрандта читал?

Я сделала пару шагов вперед и направила на него луч фонарика.

– Ну все! Теперь – п...ц! – взревел он и бросился на меня.

– И впрямь п...ц, – только и оставалось мне ответить.

С этим все было еще проще. От меня почти ничего не требовалось – только посторониться и резко подсечь его поднятую в прыжке левую ногу на себя и вверх. Летел он красиво, но недолго! И недалеко! Судя по всему, падая, этот идиот сломал себе и ключицу, и предплечье. Сам, без моего дополнительного участия. И только после того, как лицо его впечаталось со всего маху в грязный, мокрый и острый гравий, я позволила себе короткий хрусткий удар носком ботинка в центр правой ушной раковины. Левое ухо пощадила. Хотя бы им он сможет Бетховена слушать! Теперь уже в моноверсии. Если захочет, разумеется...

Имевшее место происшествие нельзя было назвать дракой или какой-нибудь драматической схваткой. Мне даже не понадобилось снимать с плеча сумку. И слава богу! Стоит один раз поставить новую сумку на землю – и ее хоть выкидывай! Грязь уже никогда до конца не отмоется – сколько ни отмывай, сколько ни отстирывай, все равно на нейлоновой поверхности остается мерзкий серый или коричневый налет.

Я направила фонарик на юного скрипача. Лицо мальчика было расцарапано ветками. Из разбитой ударом кулака губы сочилась кровь.

– Зачем ты пошел через пустырь? – спросила я его. – Обязательно тебе по темноте шастать?

– А там, – он махнул рукой в сторону домов, – там сейчас все перерыто. Водопровод чинят. Сетка натянута, и не пройти. Уже три дня ни одна машина подъехать не может.

– А почему один? – спросила я его. – Почему тебя не встречают?

– Я не знал, когда закончу сегодня... Репетиция конкурса была...

Мальчик прикрылся ладонью от света и с недоумением вглядывался в темноту за моей спиной. Ему не верилось, что нам больше никто не угрожает.

– А позвонить? Позвонить родителям не мог, что ли?

– У меня нет сейчас мобильника... в общем, его у меня отобрали... второй раз уже...

Я подошла и взяла его за руку.

– Пошли отсюда. Тебя как зовут?

– Николай. А что?

– Николай? – усмехнулась я. – Николай – значит, Коля. Нет! «Коля» тебе не подходит. О! Никола! Никола Паганини!

По выражению на лице мальчика я поняла, что не оригинальна.

– Моя фамилия Паганян, – вздохнул он.

– Что? Серьезно? Никола Паганян?!

Он уныло кивнул.

– На самом деле. И действительно не «Николай», а «Никола». Николай – это чтобы по-русски звучало. Дедушка мечтал, чтобы при такой фамилии у нас в семье был свой скрипач. Папу дед тоже назвал Николой и тоже заставлял на скрипке учиться... в Доме пионеров... в Баку. Но у папы совсем слуха нет. Дед отца очень бил, но он все равно не мог играть... Его выгнали. Даже денег у деда не взяли, чтобы отца оставить учиться.

Мы уже прошли половину пути. Никола то и дело поворачивался назад, явно опасаясь, что преследователи вновь бросятся за ним в погоню.

– А я тебя видел уже, – произнес он. – Ты часто по утрам вокруг пустыря бегаешь.

– Не часто... Скорее иногда. Когда не лень.

– Такую, как ты, не перепутаешь. Поэтому я и запомнил.

– Молодец! Ты просто сама наблюдательность!

– Нет, я же сказал: здесь, кроме тебя, негров вообще нет. Ты что, одна сюда приехала?

– Я родилась в этом городе.

– А-а-а... – протянул он. – А ты что, каратистка?

– Да нет... – Мне совершенно не хотелось о себе распространяться. – Для себя, так, занимаюсь иногда. Немного дзюдо, немного другими единоборствами... Мне интересно просто.

– Ага, – он недоверчиво хмыкнул. – Действительно, немного. А этих двоих ты как одна урыла!

– Невелика заслуга. Они же пьяные были.

– Все равно, ты крутая. Спасибо тебе! – Он сильнее сжал мою ладонь. – А тебе было страшно?

Я усмехнулась.

У тигре всегда был пониженный уровень страха. Среди всех эфиопских племен они считались лучшими воинами и наиболее успешными полководцами. Это знали правители всех времен.

Без малого три тысячи лет назад царица Савская, безраздельно правившая Абиссинией и югом Аравийского полуострова, совершила беспрецедентный вояж в Иерусалим к прославленному своей мудростью царю Соломону. Цель была проста. Всесильная и своевольная владычица отказала всем царственным женихам. Она решила зачать сына от того, чья мудрость уже при жизни стала легендой. Ее цель была основать таким образом династию мудрых и сильных правителей Эфиопского царства. И зачала царица Савская от Соломона, и родила сына по имени Менелик. От Менелика Первого пошел весь царский род. Этот род, не прерываясь, правил своей страной до того дня, когда революционная чернь во главе с кровавым подонком Менгисту Хайле Мариамом не убила прямого потомка царя Соломона и царицы Савской старого императора Хайле Селассие, его семью и министров.

Но не только абиссинский царский род получил гены царя Соломона. В далекий путь к Средиземному морю царица взяла с собой любимую свою служанку Маажу – красивейшую из девушек народа тигре. Удостоверившись, что сама беременна, царица попросила царя Соломона взять на свое ложе и эту девушку. Родили царица и Маажа с разницей ровно в один лунный месяц. И с тех пор гены мудрого Соломона, а следовательно, и отца его – бесстрашного победителя Голиафа царя Давида, передаются в народе тигре из поколения в поколение. А мы с мамой, как она мне рассказывала, – прямые потомки Маажи.

Я была тогда совсем маленькая и считала себя русской. Все, что касалось далекой африканской страны, где так давно зачали меня мои родители, воспринимала как семейную сказку, не имеющую никакой связи с действительностью. Но в каких-то закоулках моей детской памяти отложились мамины слова о том, что я являюсь далекой пра-пра-пра...внучкой библейского царя Соломона. «Мы – Соломониды! – говорила мне мама своим низким грудным голосом, которому так подходил необычный акцент. – И мы гордимся тем, что наравне с царями происходим от семени величайшего иудейского правителя!» И я тоже гордилась... конечно...

Эфиопия, или Абиссиния, – единственная африканская страна, не знавшая колониального ига. Эфиопы никогда не были рабами. И во всех схватках с неприятелем в первых рядах стояли воины тигре.

Совсем в недавние по историческим меркам времена, в 1896 году, итальянцы попытались захватить Эфиопию. Вооруженные новейшими по тем временам самозарядными винтовками и гранатами, поддерживаемые артиллерией, они вторглись с северо-востока в нашу свободную страну. И прокляли тот день, когда ступили на абиссинскую землю. Во всех военных академиях мира изучают битву под Адуа, в ходе которой эфиопские воины на верблюдах, с саблями и копьями, обратили в паническое бегство вооруженных до зубов итальянских захватчиков. Основной ударной силой под Адуа были воины-тигре. А практически все старшие командиры происходили из моего... из нашего с мамой рода.