Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Вот зачем тебе понадобилась «Лунная дорога» – пробормотал Табаки. – Теперь понятно.
– Кури, – сказал Лорд сочувственно. – Почему ты не куришь? Табаки, отдай ему сигареты.
Шакал рассеянно протянул мне пачку. Пальцы у него были тонкие, как паучьи лапки, и ужасно грязные.
– Да, – сказал он мечтательно. – Либо так, либо эдак. Либо ты узнаешь, какого цвета слезы у Стервятника, либо все мы увидим, как рыдает Лэри.
– По-твоему, Стервятник заплачет? – удивился Лорд.
– Конечно. Еще как! В голос! Как Морж, поедающий устриц.
– То есть он меня съест, – уточнил я.
– С сожалением, – заверил Табаки. – У него в принципе нежная и ранимая душа.
– Спасибо, – сказал я. – Это очень утешает.
Шакал не был глухим. Он покраснел, виновато шмыгнув носом.
– Ну, вообще-то, я так… слегка преувеличил. Люблю пугать людей. Он действительно неплохой парень. Совсем чуть-чуть сдвинутый.
– Еще раз спасибо.
– А знаешь, можно пригласить его за наш столик! – осенило вдруг Табаки. – А что? Неплохая мысль. Познакомитесь поближе, пообщаетесь… ему понравится.
Я беспокойно огляделся. Стервятника в Кофейнике не было. Я это точно знал, но в какой-то момент испугался, что ошибся, что он появился, пока я не смотрел по сторонам, и сейчас Шакал пригласит его со мной знакомиться.
– Ну что ты так дергаешься? – укорил меня Табаки. – Я же сказал, он славный. К нему быстро привыкаешь. И вообще его здесь нет. Я имел в виду, позвать через Птиц, – он кивнул на соседний столик, где двое кислолицых в трауре играли в карты.
– Хватит, Табаки, – вмешался Лорд. – Оставь в покое Стервятника. Наши шансы на новичка намного выше, чем у третьей, так что если уж тебе так приспичило, зови Слепого.
Табаки почесался, повертелся, схватил с подноса булку, и, роняя куски, мигом проглотил ее.
– Черт, – сказал он с набитым ртом. – Я так волнуюсь… – он подобрал все, что упало, и затолкал следом. – Ужасно волнуюсь! Неизвестно, как среагирует на все это Слепой…
– Известно, – оборвал его Лорд. – Никак. Когда это он на что-то реагировал?
– Верно, – нехотя согласился Табаки. – Практически никогда. Видишь ли, – подмигнул он мне, – наш вожак – долгих ему лет вожачества – слеп, как крот, и с реакциями у него проблемы. Обычно он предоставляет все Сфинксу. «Среагируй, будь добр, вместо меня», – говорит он. Так что бедняга Сфинкс уже много лет реагирует на все за двоих. Может, оттого и облысел. Это ведь очень утомительно.
– Так он не всегда был лысым? – удивился Лорд.
Табаки бросил на него уничтожающий взгляд:
– Что значит «всегда»? С рождения? Может, он и родился лысым, но уж поверь, к моменту нашего знакомства Сфинкс был вполне волосат!
Лорд сказал, что не может себе этого представить. Табаки ответил, что у Лорда всегда были проблемы с воображением.
Я наконец закурил. От чудачеств Табаки тянуло расхохотаться, но я боялся, что смех прозвучит истерично, и сдерживался.
– Да! – вспомнил вдруг Табаки. – Ты же крестник Сфинкса, я и забыл! Видишь, как все славно складывается! Раз ты его крестник, он среагирует на тебя, как родная мать. Что еще нужно для счастья?
Я сомневался, что для счастья мне требуется лысый ябеда Сфинкс в роли матери, и так об этом и сказал.
– Зря. Очень зря, – обиделся Табаки. – Из Сфинкса получается неплохая мать. Уж поверь.
– Да. Особенно для Черного, – изобразил улыбку Лорд. – Вон он, кстати, идет. Можешь позвать его. Расскажет Курильщику, какая нежная из Сфинкса мать.
– Не передергивай, – возмутился Шакал. – Я не сказал – для всех и каждого. Ясное дело, для Черного Сфинкс, скорее, мачеха.
– Злая, – уточнил Лорд сладким голосом. – Из немецких сказок, после которых дети громко кричат по ночам.
Табаки сделал вид, что не расслышал.
– Сюда, сюда, старина! – крикнул он, замахав руками. – Вот они мы! Смотри сюда. Ау!.. Совсем у него плохо стало со зрением, – поделился он с нами озабоченно и схватил последнюю булку. – Из-за штанги. Поднятие тяжестей не оздоровляет на самом-то деле. А главное, – он заглотнул булку в два приема, – ему нельзя переедать. Так что лучше, если вокруг будет поменьше мучного. Верно, Черный?
Черный – мрачный детина с белесым ежиком волос – подошел со стулом, который прихватил по пути, поставил его рядом с Лордом, сел и уставился на меня:
– Верно что?
– Что тебе нельзя переедать. Ты и так тяжелый.
Черный промолчал. Он и в самом деле был тяжелым, но уж точно не от переедания. Наверное, таким и родился. Потом накачал себе мускулатуру всякими тренажерами и сделался еще внушительнее. Майка-безрукавка оставляла на виду его бицепсы, которые я уважительно рассматривал, пока он рассматривал меня. Табаки сообщил, что меня переводят и, скорее всего, к ним, в четвертую. «Если только не в третью, но в третью вряд ли, потому как, ясное дело, когда есть из чего выбирать, выбирают, где попросторнее».
– Ну? – только и сказал на это Черный. Руки его были как два окорока, голубые глаза, казалось, вообще не моргали.
Табаки расстроился:
– Что ну? Я тебе первому сообщаю сенсационную новость!
– И что я должен сделать?
– Удивиться! Ты должен хоть немного удивиться!
– Я удивлен.
Черный встал, задев головой китайский фонарик, и пересел за свободный столик через один от нас. Там он достал из кармана жилета книжку в мягкой обложке и, близоруко щурясь, уткнулся в нее.
– Пожалуйста! – возмутился Табаки. – Кто-то тут рассуждал о реакциях Слепого! Да по сравнению с Черным Слепой – просто живчик!
Насчет живчика он преувеличил. Я лежал как-то в лазарете в одной палате со Слепым. За три дня он не произнес ни слова. Даже почти не шевелился, так что я постепенно стал воспринимать его как деталь интерьера. Он был щуплый и невысокий, в его джинсы влез бы тринадцатилетний, два его запястья были как одно мое. Рядом с ним я ощущал себя крепким парнем. Тогда я еще не знал, кто это, и решил, что он просто совсем забитый. Сейчас, глядя на Черного, я подумал, что если кто в четвертой и выглядит как вожак, то, конечно, он, а вовсе не Слепой.
– Странно все устроено, – сказал я. – Непонятно.
– Ага, и этот поражается, – кивнул Табаки. – Конечно, странно. Такая башня, как Черный, ходит под Слепым. Ты ведь это имел в виду, признайся! Он такой внушительный. Такой царственный, да? Мы вот тоже удивляемся. Живем рядом с ним, и каждый день удивляемся, как это он – и не вожак. А больше всех удивляется сам Черный. Встает рано утром, смотрит вокруг и вопрошает: «Почто?» И так день за днем.
– Угомонись, Табаки, – поморщился Лорд. – Хватит.