— Это звучит так грустно — переходить от родственников к родственникам, не имея родного гнезда.

— Мне нравится, что у меня большая семья. Ничто не сравнится с ощущением, что у тебя за спиной целый клан.

— Разве нет ни одного члена клана, в котором вы нуждаетесь больше, чем в остальных?

— Хоуп и Тони стали для меня вторыми родителями. Как и вы, я единственный ребенок, зато у меня целая куча кузенов и кузин.

Наконец все снова вернулись в дом. Детей надо было укладывать спать, да и Хоуп хотела лечь пораньше. Ферн была рада возможности удалиться в свою комнату, побыть в одиночестве и подумать обо всем, что с ней произошло.

Поразмышлять о Данте Ринуччи.

Он привлекательный, забавный, сексуальный и явно не прочь поразвлечься. Поскольку она тоже не против, нет никакой проблемы, за исключением ее внутреннего голоса, который то и дело твердит: «Остерегайся!»

Но чего остерегаться? Есть в нем нечто не укладывающееся ни в какие рамки. Чепуха! Она все выдумывает.

Ферн надела ночную рубашку, взяла свой ноутбук и подсоединила его к цифровой камере. Секунду спустя она рассматривала снимки, которые сделал Данте.

Кто эта женщина с дразнящим взглядом, зазывно улыбающаяся мужчине? Не может быть! Это Данте заставил ее так посмотреть на него. Этот мужчина — прирожденный шоумен, обладающий даром вовлекать в свое шоу всех.

Послышался стук в дверь и голос Данте:

— Это я.

Ферн испустила вздох отчаяния. Она, конечно, ожидала, что он появится у ее двери, но не так скоро. Где же опытный, чуткий мужчина, чью ненавязчивость она оценила? Неужели он окажется в конце концов вульгарно банальным? Жестокое разочарование.

Пока Ферн подбирала слова для отказа, он постучал еще раз:

— Можно войти?

— Да, — поспешно отозвалась она, хватая халат и набрасывая его.

— А, вы вывели снимки на экран, — заметил он. — Я надеялся посмотреть на них. Хороший я фотограф?

— Э… да, некоторые снимки очень неплохи, — растерянно проговорила она.

Данте был полностью одет и, казалось, не замечал, что Ферн уже переоделась ко сну. Его заинтересованный взгляд был устремлен на экран компьютера.

— Мило. Вы фотогеничны, и освещение было удачное.

Он просмотрел снимки до конца, затем в обратном порядке, потом еще раз сначала, пока не выбрал тот, который ему особенно нравился. На нем Ферн только что встряхнула волосами, и они легли мягкими волнами вокруг лица, обрамляя улыбку.

— Я бы хотел копию вот этого снимка, — сказал Данте. — Вы выглядите просто классно.

Вот он, первый ход. Следует быть осторожной.

Но трудно осторожничать, когда ты внезапно осознаешь свою наготу под тонкой рубашкой. Все тело Ферн ожило и не обращало внимания на ее попытки держать себя в руках.

— Боюсь, на это может потребоваться некоторое время, — пробормотала она. — У меня нет с собой принтера.

— Никаких проблем. Вот мой электронный адрес. Пришлите ее мне, я сам распечатаю. А сейчас я бы на вашем месте лег спать. У вас был напряженный день, а завтрашний будет еще напряженнее. — В дверях он обернулся. — Спокойной ночи. Извините, что потревожил. Приятных снов.

Дверь закрылась.

Этот звук закрывающейся двери услышала пара, умиротворенно лежащая в объятиях друг друга в спальне, расположенной чуть дальше по коридору.

— Так скоро уходит? — удивился Тони. — Данте теряет сноровку. Обычно он сразу получает любую женщину, какую пожелает… На какое-то время.

— Знаю, — вздохнула Хоуп. — Как только отношения начинают становиться серьезными, он исчезает. Но можно ли его винить? Подумай, каково это — жить, зная, что… Ох, какой ужас!

— Он не позволяет никому заговаривать на эту тему, — мрачно подхватил Тони. — Ему хочется делать вид, что все в порядке, но, если застигнуть его врасплох, в глазах мальчика мелькает страх.

— Стоит ли нам рассказать об этом Ферн? — спросила Хоуп. — Ну на всякий случай?

— Предостеречь ее, ты имеешь в виду? Не сейчас. Может, позже. Данте придет в ярость, если узнает, что его тайна стала известна.

— А разве она в конце концов не выйдет наружу?

— Не знаю, — печально отозвался Тони. — Может, о ней вообще придется молчать… пока не станет слишком поздно.

Рассвет был лучшим временем суток. Чистый, прозрачный воздух придавал заливу и виднеющемуся вдалеке Везувию особую яркость. Каким спокойным выглядит вулкан сейчас, когда спит, и с каким трудом, должно быть, завоеван сей покой. Этому научила Ферн прошедшая ночь.

Она считала себя хорошо подготовленной, готовой отразить любые авансы со стороны Данте. Но когда он по-джентльменски пожелал ей спокойной ночи и ушел, она не справилась с теми реакциями, которые нахлынули на нее.

Сначала неверие, потом ярость, ощущение потери и, наконец, смертельная обида. От одной лишь мысли о том, чтобы заняться с ним любовью, тело ее расцветало. А ему это совсем неинтересно. Да у него просто-напросто дурные манеры!

Она бы с радостью запустила чем-нибудь в дверь, которую Данте закрыл за собой. Потребовалась чуть ли не вся ночь, чтобы утихомирить вулкан в душе.

Догадался ли он о ее слабости? Ферн бросало то в жар, то в холод.

Она ощутила неотложную потребность спрятаться от Данте Ринуччи. Вчера он приходил сюда с ней полюбоваться закатом. А если появится и на рассвете?

Решив удрать, Ферн повернулась и обнаружила, что он стоит позади нее. Давно ли?

— Доброе утро, — пробормотала она, пытаясь пройти мимо.

Но он задержал женщину, легко коснувшись ее руки ладонью:

— Останьтесь.

— Вы слишком легко отдаете приказы, — резко бросила она.

— Я оскорбил вас?

— Разумеется, нет. Но наверное, вы хотите побыть один.

— Нет, с вами.

Он повернул ее так, что она снова оказалась лицом к морю, затем встал позади, скрестив руки у нее на груди и мягко привлекая к себе. Каким-то таинственным образом его прикосновение смягчило Ферн. Она подняла руки не для того, чтобы оттолкнуть его, а чтобы положить их поверх его рук.

— Такой близкий и в то же время такой далекий, — пробормотал он.

— А как далеко отсюда Везувий?

— Около шести земных миль, но ведь он из другого мира. Когда-то, много лет назад, я слышал, как он рокотал, и это походило на волшебство. Я всегда надеюсь снова это услышать.

— Не посчастливилось?

— Пока нет. Он держит меня в ожидании.

— Возможно, он не знает, чего хочет.

— Или знает, но никак не решит, что с этим делать, — задумчиво проговорил он. — Даже когда чего-то сильно хочешь, путь не всегда ясен.