Именно таким образом можно перебить горечь во рту, оставшуюся от этой пахнущей духами галантности, присущей французам. В комнате стояла кушетка. Здесь! Сейчас! Немедленно!

Девушка широко раскрыла глаза, увидев кушетку, и изобразила удивление. Притворилась, что боится его. Это его позабавило, и он снова шлепнул ее по мягкому месту. Все они сопротивляются, хотят, чтобы их взяли силой! Все до одной! Ну что же! Пусть. Эта женская черта ему не противна.

– Извините, Ваше Величество, – прошептала она. – Я припозднилась… Не пожелаете ли вы…

– Пожелаю, даже очень. Иди ко мне, маленькая Мария. Я хочу попробовать, вся ли ты такая сладкая, как твои губы.

Она засмеялась и прильнула к нему. Она больше не строила из себя скромницу, а вела себя естественно. Она была страстной женщиной и не скрывала этого. Король забавлялся и восхищался ею.

Он смеялся, он наслаждался, он забыл о своем унижении. Он будет любить эту девушку по-английски, без этих французских штучек-дрючек. Он не будет притворяться, да и она тоже.

И он сказал ей:

– Послушай, Мария, ты вся такая сладкая. Где ты скрывалась, Мария? Тебя нужно наказать за то, что ты пряталась от своего короля. Это самое настоящее предательство, измена, можно сказать.

Он смеялся, довольный собой и своей шуткой. Ему всегда нравились собственные шутки. А она вначале испугалась и вела себя пассивно, потом стала отвечать на его ласки. Ей хотелось показать, что она его боится, но вела себя слишком самонадеянно, и это короля забавляло. Он чувствовал, что нравится ей и был благодарен за это. Он всегда был благодарен своим подданным, которые доставляли ему удовольствие. Он шлепал ее по ягодицам, теперь уже не прикрытым бархатом, а она смеялась, и ее масленые глазки обещали ему наслаждение.

– Ты нравишься мне, Мария, – сказал он ей, и в порыве нежности добавил: – Ты не пожалеешь об этом дне.

Когда он ушел, Мария стала одеваться, дрожа от того, что пережила.

В покоях королевы ее пожурили за опоздание, а она опустила глаза и скромно извинилась за свой поступок.

Оставив Марию Болейн, король встретился с кардиналом.

Да, подумал кардинал, видя раскрасневшееся лицо короля и догадываясь, в чем дело, кто же это мог быть теперь?

Король положил руку на плечо кардиналу, и они вместе пошли по коридору, беседуя о том, как будут развлекать вечером французов, так как дела государственные не могли обсуждаться во дворце в Гизнесе. Они подождут до Гринвича или Йорка. Нельзя беседовать о серьезных вещах в окружении врагов.

Веселое настроение, считал кардинал, это результат спортивных успехов. А к спортивным мероприятиям кардинал причислял и удовлетворение чувственных потребностей короля. Прекрасно, сказал кардинал самому себе. Это заставит его забыть о поражении в борьбе.

Кардинал в целом был удовлетворен жизнью, как может быть удовлетворен честолюбивый человек. Он гордился своими великолепными домами, богатством. Хорошо быть вторым, после короля, самым богатым человеком в стране. Но то что для него было важнее богатства, он имел тоже. А для тех, кто всегда находится в тени, власть значит больше, чем богатство. Пусть люди за глаза называют его «шавкой при палаче», они боятся его, потому что он сильнее короля. Да, он руководит королем. И если король не понимает этого, тем лучше. Очень приятно осознавать, что его государственный ум, его дипломатичность сделали королевство таким, какое оно есть. Король Англии – хороший король. А это зависит от его выбора министров. Нет сомнений, Генрих прекрасный король. Его выбор пал на Томаса Уолси.

И этому государственному мужу было приятно видеть, что король счастлив, что нашел женщину, с которой затеет роман и будет им поглощен. Тогда его толстые, унизанные кольцами пальцы будут ласкать женское тело, а не стремиться схватиться за штурвал управления государством. Король должен развлекаться, король должен веселиться. И не стоит осуждать его за эти дурацкие празднества, которые он устраивает, – такого еще не было в истории. Бекингем попробовал было. Но он дурак. Он должен был вести себя очень осторожно – ведь он близкий родственник короля. Даже если бы он был самым послушным из всех придворных, голова его вряд ли осталась бы на плечах. А Франциску доверять нельзя. Сегодня он заключит договор, а завтра может его нарушить. Но как можно вырвать штурвал государственного корабля из этих пухлых рук, если король решил не отпускать его? Как? С помощью дипломатии, как всегда, думал кардинал. Пусть король развлекается. Хорошо, что он любит женщин. Ему нравилась Элизабет Блант, кардинал это знал. Она сослужила свою службу, но теперь стала надоедать Его Величеству.

Расстались они по-доброму в королевских покоях. Оба улыбались, ибо были довольны жизнью и друг другом.

Королева собиралась почивать. Когда пришел король, она распустила своих фрейлин. Ее все еще красивые золотисто-каштановые волосы свободно падали на плечи. Лицо было бледным, худым и морщинистым, под глазами черные тени.

Король недовольно посмотрел на нее. Вспоминая о Марии Болейн, он подумал, что она выгодно отличается от королевы.

За все годы их семейной жизни он не видел ничего, кроме холодного исполнения супружеского долга, что так характерно для испанок. Она была хорошей женой, так считали все окружающие. Но такой же хорошей женой она была бы и его брату Артуру, если бы тот был жив. Хорошая жена – это еще одно качество, раздражавшее его. Все годы жизни с ней он надеялся, но надежды его не оправдывались. Королева забеременела, слава Богу. Скоро зазвонят все колокола Лондона. А потом… выкидыш за выкидышем. Мертворожденная дочь, сын, проживший всего два месяца, мертворожденный сын, сын, погибший при родах, еще сын, недоношенный. А потом… дочь!

У него возникли опасения. По стране поползли слухи, достигшие ушей короля. Почему у короля не рождается сын? – роптал народ. Страхи короля усилились. Я очень религиозный человек, думал король. Это не моя вина. Шесть раз в неделю я посещаю мессу, а во времена стихийных бедствий, войн или плохого урожая – восемь раз. Я регулярно исповедуюсь в своих грехах. Это не моя вина.

Король был суеверен. Он женился на вдове своего брата. Говорили, что такой брак не принесет счастья. Но он не виноват в этом. Как Бог может не считаться с чаяниями такого верующего человека, как король Генрих VIII! Король стал искать козла отпущения. И потому, что тело королевы потеряло свои формы от бесконечных беременностей, а также потому, что ему через неделю или две осточертели ее испанские повадки и она стала раздражать его, он обвинял во всем королеву. Он с отвращением думал о том, что ночью ему приходится лежать с ней рядом в постели. И когда он молился, чтобы Бог дал им сына, он не забывал напомнить Богу и об этом. При дворе были женщины, которые привлекали его своим очарованием, вызывали в нем желание, но, будучи человеком долга, он спал с королевой, и только когда она была беременна, он искал утешения с другими. Зачем быть добродетельным, если добродетель не приносит счастья. Бог справедлив. Значит, есть какая-то причина, почему он не дарует ему сына. И эта причина в женщине, которой он напрасно отдает свою мужскую силу.