Спускаясь вниз, Воорт говорит себе, что все это временно. Мик справится. У каждого случаются тяжелые времена.

«Что до Колина Минса, то я заеду в Куинс завтра утром. Прихвачу Микки, если он протрезвеет, но, боюсь, он опять будет отсыпаться после дурной ночи».

Коридоры увешаны портретами — семейная история Воортов-копов: мужчины с бакенбардами и длинными, подкрученными усами; мужчины на мотоциклах с колясками образца 1920-х годов, — они тогда громили подпольные ликероводочные заводы и ловили контрабандистов, везущих виски из Канады.

«Одна только мебель в этом роскошно обставленном особняке ценой в пять миллионов долларов, несомненно, стоит еще три миллиона, — написал год назад журнал „Файн хоумс“ в статье о родовом гнезде детективов. — Письменные столы, платяные шкафы и даже добрая часть превосходного столового серебра — это трофеи Войны за независимость, вынесенные из домов бежавших тори или добытые с британских кораблей».

Воорт здесь вырос. В девять лет — после гибели родителей в авиакатастрофе — он уехал отсюда и некоторое время жил у родственников, но через два года вернулся — по собственной воле (и с согласия семьи). До восемнадцати лет с ним все время жил кто-нибудь из холостых дядюшек. Нельзя было допустить, чтобы дом пустовал. Слишком многое он значил для всех.

В восемнадцатый день рождения последний из живших с Конрадом дядюшек — лейтенант полиции — повел его смотреть бейсбол из семейной ложи (играли «Нью-Йорк метс»), а потом уехал, и Воорт остался в доме хозяином. Так и жил — пока учился в Нью-Йоркском университете, а потом и в полицейской академии.

Хотя на самом деле Воорт никогда не жил здесь один. Он — глава большой семьи, и этот дом — их Капитолий. Если необходим ремонт, члены семьи сами плотничают или тянут электропроводку. Два года назад в доме остановился кузен Мэтт, пока ходил на сеансы химиотерапии. В прошлом году здесь жила вдова кузена — она лишилась жилья, когда рухнул Всемирный торговый центр, а потом нашла квартиру недалеко от школы, где учился ее сын.

— Утром в день ареста заходим мы в этот хеджевый фонд…[6]— доносится с кухни громовой голос. Воорт узнает дядю Вима, отставного детектива из отдела по борьбе с мошенничеством в окружной прокуратуре. — Где же наш надменный директор? Он же смеялся над нами несколько месяцев. Сидит в угловом кабинете — письменный стол из красного дерева, костюмчик «Бруно Магли». Видели бы вы его лицо, когда я надел на него наручники!

Через вращающуюся дверь Воорт заходит в огромную, теплую кухню в голландском стиле. Полдюжины родственников сидят вместе с Камиллой за большим, старым столом. На огромной плите — как в ресторане — булькает рагу в кастрюле, столы уставлены блюдами с горячей кукурузой, тыквой, размятой с чесноком картошкой, салатом с макаронами, винными бутылками, кувшинами с холодным сидром, закипает кофеварка, а рядом — полдюжины пирогов, приготовленных в курортном районе Хадсон-Вэлли или в пекарнях Куинса (их привезли живущие там Воорты).

По традиции, каждая заглядывающая в гости семья привозит еду с собой. Люди сами готовят, сами угощаются и потом сами убирают за собой.

Камилла теперь тоже член семьи Воортов — осталось только оформить все юридически. Склонив голову набок, она сидит во главе стола, положив подбородок на ладони, и внимательно слушает. При виде входящего Конрада глаза ее радостно вспыхивают. На ней джинсовый комбинезон и розовая футболка. Волосы подобраны, так что видны бирюзовые сережки-гвоздики. На душе у Воорта теплеет от вида бриллиантового кольца на ее безымянном пальце. Когда-то его носила мать, а до нее — бабушка. Когда-нибудь они отдадут его дочери или невестке, думает Воорт, массируя ей плечи.

Дядя Вим продолжает:

— И знаете, что произошло, когда мы доставили его в участок? Он только глянул на камеру — и обоссался. Прямо на пол. «Вы же, говорит, не посадите меня с настоящими уголовниками, правда же?» А я ему: «Настоящими? Эти ребятки залезли в дом и стянули шестьсот долларов. А ты обокрал пенсионный фонд и дома престарелых. Ты присвоил столько, что хватит построить метро до аэропорта Кеннеди».

— Это мой любимый момент, — замечает кузен Мэтт, кивая Воорту.

— А он ноет, — продолжает Вим, — «Меня же не посадят в обычную тюрьму, а? Разве нельзя меня отправить в ту тюрьму в Пенсильвании? Которая для бизнесменов?»

Камилла подмигивает Воорту. Эту историю она слышала уже три раза.

Мэтт заканчивает:

— А Вим отвечает: «Роджер, надеюсь, тебя посадят в камеру с самым крутым педиком Синг-Синга и к концу первой же недели ты петухом закукарекаешь».

Раздавшийся смех звучит неуместно. Похоже, город катится все ниже: все словно ждут чего-то плохого, ищут, на кого свалить вину.

— Садись, — говорит Камилла жениху. — Я подам. — И приносит рагу, от которого у Воорта текут слюнки. Он зачерпывает ложкой ароматные кусочки говядины, батата, горошек с фермы Мэтта, цветную капусту, бамию, ломтики редьки и маслины без косточек. — Ты говорил с Микки? — спрашивает она, когда остальные уходят в гостиную, оставляя влюбленных наедине. В семье всегда тонко чувствуют, когда надо оставить Воорта в покое.

— Конечно.

— Все в порядке?

— Абсолютно, — лжет Воорт.

— А у меня для тебя особенный десерт, — говорит Камилла, наклоняясь ближе, и гладит его по бедру. В паху приятно ноет.

— Мороженое?

— Теплее.

— Тогда оставлю немножко места, — говорит он, и тут через вращающуюся дверь в кухню вваливается Микки — смущенный и пьяный.

— Эй, Кон, прости, я пролил виски на твои рапорты. Попытался распечатать заново, но, по-моему, что-то сделал с компьютером…

— Что?

— Экран завис. Не могу заставить его реагировать на команды. Привет, Камилла, это ты готовила рагу? Пахнет великолепно.

— Сейчас, по-моему, даже оно пахнет виски.

Микки поднимает руки.

— Я понимаю, что ты сердишься. Кон покрывает меня. И с тобой меньше времени проводит. Ты имеешь полное право злиться.

— Спасибо, что разрешил.

— Камилла, — одергивает ее Воорт.

На мгновение у Микки словно закружилась голова. Он опирается о стену.

— Я просто хотел сказать тебе о компьютере, Воорт. Бьюсь об заклад, ты все поправишь в две секунды. Я настоящий динозавр, когда доходит до таких штук.

— Уверен, проблем не будет. Ты голоден?

— Еще немножко пролилось на клавиатуру, но я не знал, как ее вытереть, не трогая клавиши… ну, чтобы не дать неправильную команду. Не хотел все испортить.

— Какая забота, — замечает Камилла.

— Садись поешь. Я проверю, — вздыхает Воорт.

— Да, садись, Микки. — Камилла встает, чтобы принести еду. И добавляет: — Пока не упал.