Мне трудно об этом говорить. Взрывчатки оказалось очень много. Всех, включаю автоматона, разорвало на мелкие кусочки. От брата целым осталось левое ухо. От невестки средний палец правой руки. От детей вообще ничего, что можно было бы похоронить.

Похороны. Я их не помню. Когда я силюсь чтото вспомнить, то возникает какаято черная дыра. Чем больше об этом думаешь, тем больше она увеличивается в размерах, пока не поглощает тебя целиком. У меня не было своей семьи. Я всегда думал, что могу успеть её создать, но всё откладывал на потом. А когда я потерял брата и его семью — я понял, что это и была моя семья. Племянников я любил, как своих детей, а брат с невесткой были самыми родными людьми, с которыми я делился всеми своими горестями и радостями. Часто я был на соревнованиях и не уделял им достаточно времени. У брата ведь были проблемы, о которых я не знал. Если бы я был рядом, то смог бы его отговорить от проекта создания аватара. А этот профессор? Как можно было быть таким беспечным? Почему он сразу не обратился в прокуратуру, когда ему только поступили предложения создать аватара? Почему прокуратура, а не ФСБ? Почему служба безопасности не проверила учеников профессора? Почему служба безопасности допустила, чтобы ученики делали аватара за спиной профессора? Почему, почему, почему? Миллион вопросов, на которые я не мог найти ответа.

Интересно, ктонибудь смог найти ответ на дне бутылки? Горе — это вязкое болото, у которого нет дна. Каждый день она засасывает тебя. Чем глубже и глубже погружаешься в него, тем больше твоя жизнь превращается в болото. Я очнулся в своей комнате через три месяца после похорон. Мне жутко хотелось пить. Я оглядел комнату в поисках какогонибудь питья, но ничего не обнаружил, кроме груды пустых бутылок. Ещё я чувствовал страшную духоту. Мне хотелось свежего воздуха. Я отдёрнул шторы, и свет ударил в окно. Яркий свет в глаза, после сильного похмелья вызвал приступ тошноты. Надо было срочно открыть окно. Я открыл защёлку внизу, осталось открыть защёлку вверху. Конечно, это был особняк брата. Окна здесь были старые с двойными рамами в человеческий рост. Я встал на подоконник и открыл верхнюю защелку, но ведь осталась вторая рама. Я открыл верхняя защелку второй рамы. Теперь осталась защёлка второй рамы внизу. Я дернул её вниз. Окна наконецто открылось. Я наклонился вперёд и полетел вниз.

Вот, правда, говорят, что у пьяных свой бог. Упав с четвёртого этажа особняка брата, на асфальт я всего лишь сломал левую ногу, а мог бы сломать шею. Очнулся я в больнице, не слишком соображая, что происходит вокруг. Ко мне подошла молоденькая медсестра и померила пульс. Я попытался пошевелиться и понял, что привязан к кровати.

— Что случилось? Где я? Почему я связан? — забросал я её вопросами.

— Я позову врача — сказала она и убежала.

Через минуту она вернулась с врачом. Врачом оказалась женщина лет 35ти, с аккуратно зачёсанными и уложенными назад волосами.

— Вы пришли в себя как хорошо! — сказала она.

— Где я?

— В больнице. Я Ваш врач Соколова Венера.

— Как я здесь оказался?

— Вас привезли сюда.

— Почему я связан?

— Вы помните, что с Вами произошло?

— Что за дурацкая привычка отвечать вопросом на вопрос? Развяжите меня!

— Позови психиатра — коротко приказала она медсестре.

Медсестра тут же выбежала из палаты.

— Вас нашли под окном собственного дома со сломанной ногой. Вы помните, как там оказались?

Я смотрел на неё, силясь понять смысл произнесённых её слов. Наконец до меня стало доходить.

— Я вспоминаю. Я проснулся с бодуна и решил поблевать. Я открыл окно и, наверное, выпал.

— Туалет находился в соседней комнате. Буквально в пяти шагах.

— Ладно, развяжите меня и дайте выпить.

В это время в комнату вошёл ещё один врач. Это была другая женщина лет 50ти, с седыми волосами.

— Здравствуйте! Я ваш врачпсихиатр Татьяна Юрьева.

— Я не понимаю, зачем меня привязали к кровати? И зачем мне нужен психиатр? — спросил я.

— Вы пытались покончить с собой.

— Каким образом?

— Выбросились из окна.

— Чего? Вы думали, что я? Я рассмеялся. Меня тошнило, свежий воздух понимаете?

— Как мы можем быть уверены?

— Ладно, развяжите меня.

Она вопросительно посмотрела на меня.

— Послушайте, вы боитесь, что я причиню себе вред? Тогда позовите охрану — спокойно поговорим.

Она позвала двух санитаров. Они развязали мне руки. Я встал на кровати. На ноге был гипс. Жутко хотелось пить. На столике рядом с кроватью стоял стакан воды. Я попытался встать на ногу, но нога отдала болью, и я снова сел на кровать. Тогда я лег на кровать и дотянулся до стакана. Взяв его в руки — я жадно стал пить. Утолив жажду, я обратился к психиатру.

— С чего вы решили, что я собираюсь убить себя?

— Три месяца назад вы потеряли своих родных. Потом вы беспробудно пили. А вчера мы обнаружили Вас на асфальте со сломанной ногой. Вы выпали из окна четвёртого этажа. Что мы должны были подумать?

— Я хотел подышать воздухом.

— Очень неудачно подышали. А что если бы Вы сломали не ногу, а шею? Мы бы с Вами не разговаривали.

— Если бы я хотел умереть, то прыгнул бы с крыши здания. А ещё лучше взять веревку и вздёрнутся. Ладно, проехали. Что у меня с ногой?

— У вас сломана лодыжка — сказала врач.

— Это надолго?

— Недели две — три.

— Чёрт. Похоже, бегать не смогу.

— Сможете. Перелом не сложный.

— Что это за место?

— Частная клиника. Наш владелец сказал, что оплатит все расходы, и будет выполнять все Ваши прихоти.

— А кто владелец?

— Александр Владимирович Круглов. Александр Владимирович вместе с Вашим братом…

— Я знаю, кто это. Друг моего брата. Они вместе организовали «Солнечную энергию».

— Да, так и есть. Он просил, как только придёте в себя, встретится с Вами. Он хотел обсудить чтото важное.

— Хорошо. Скажите ему, что я готов к встрече. Да и я хотел пройтись.

— Сейчас принесу каталку.

— Нет. Я сломал ногу, а не позвоночник. Тащите костыли.

Мне принесли костыли. Я поднялся и с трудом поковылял по коридору. Больница была довольно пустынная. Казалось, что я, один единственный пациент. Пройдя по коридору, я очутился в широком холе. Всётаки больница была довольно богатой. Посреди широкого холла стоял большой роскошный диван. Напротив него телевизор во всю стену. Я включил его и стал смотреть новости.