Лаура откинула голову и внимательно всмотрелась в его лицо:

— Ты боишься, что я попрошу тебя не предохраняться? Потому что хочу, чтобы мы зачали ребенка прямо сейчас?

О! Это отличная отговорка. Он вздернул подбородок:

— Давай остынем, примем душ…

У Лауры вспыхнули глаза.

— Потрясающая идея!

— Поодиночке. Нам надо поесть. Ты, наверное, проголодалась. А потом…

А что потом? Бишоп пообещал:

— А потом мы все обсудим.

И обсудят. Если только беседа сможет убедить ее — их обоих — в том, что не стоит рисковать с беременностью.

Полчаса спустя Бишоп пулей вылетел из кресла, услышав донесшийся из спальни Лауры пронзительный крик. Сердце у него чуть не выскочило из груди, а волосы встали дыбом. Что, черт возьми, случилось? Он пронесся по главной гостиной и вылетел в холл.

Бишоп недавно принял душ и слышал, как Лаура напевала в ванной. Она любила свою ванную, хоть та и была великовата. Он решил сесть за ноутбук и разобраться с некоторыми несоответствиями в бюджете. Но вместо этого обошел дом, чтобы проверить внешний бассейн, посмотреть, свободны ли стоки и канавки, можно ли набирать воду. Дело в том, что в домашнем бассейне обнаружилась паутина. Внешний бассейн тоже был в плачевном состоянии. Никто не заходил приглядывать за ним хотя бы раз в две недели. Тут не в деньгах дело. После смерти родителей Грейс и Лаура получили хорошее наследство, да и Бишоп после развода выплачивал ей щедрое ежемесячное пособие. Кроме того, он отдал ей этот дом и землю.

Ни Лауру, ни Бишопа не пугали пауки и змеи, хотя многие из этих тварей были ядовиты. Но сейчас, услышав крик бывшей жены, он решил пересмотреть подобное отношение к ним.

Не загнала ли ее в угол ядовитая гадина? Или она опять упала? Или к ней вернулась память, а вместе с ней появилось желание убить его за вчерашний обман, за то, что он позволил ей так заблуждаться.

Они столкнулись у дверей кабинета. Лицо Лауры пылало, а загорелые ноги в коротких шортах казались соблазнительно длинными.

Она взмахнула рукой у него перед носом и опять завизжала:

— Они здесь! — Не испуганно, не сердито, а скорее… взволнованно. — Они все время были здесь.

Бишоп схватил ее за руки:

— Эй, помедленнее. Что здесь?

— Вот!

Она пошевелила пальцами. Бриллианты, которые он два года назад сам надел на ее безымянный палец, сверкали в лучах утреннего света, проникавшего через высокое арочное окно.

— Наверное, я сняла их перед тем, как ехать в больницу. Только не помню зачем. Не могу вспомнить.

Он вздохнул с облегчением. Не упала. Никто не укусил. Слава богу! Если она не помнит, как сняла обручальные кольца…

Он пробормотал:

— Теперь это не важно.

Но, конечно, это было важно. Доктор говорил, что для возвращения памяти нужно ее очень осторожно подталкивать. По мнению Бишопа, то, что он привез Лауру сюда, как раз и должно было стать таким толчком. После последнего скандала они за целую неделю едва ли обменялись парой слов. Он сказал, что ему надо работать, а она заявила, что он может отлично устроиться в своем городском офисе. Потом, икая и рыдая, Лаура пояснила: он может собрать вещи и уезжать. Немедленно. Она больше не в силах это переносить.

— Сегодня ты свое тоже мог бы надеть, — вдруг высказалась она.

Вернувшись к действительности, Бишоп еще больше помрачнел. Она говорит о его обручальном кольце?

— Я понимаю, что в течение недели ты его носить не можешь, — продолжала Лаура. — Ты любишь копаться в машинах. Вдруг кольцо соскользнет с пальца, и произойдет какой-нибудь несчастный случай? А здесь только ты и я.

Она подпрыгнула и поцеловала его в щеку.

Больше года назад Бишоп оставил свое кольцо здесь. Точнее сказать, перед уходом швырнул его в камин. И потом представлял, как Лаура смотрит на ревущий огонь и видит плавящийся золотой ободок…

Лаура протянула ему руку. Когда она разжала кулак, на ладони ее поблескивало то самое кольцо. Сердце Бишопа заколотилось в горле. Он ошеломленно тряхнул головой. Этого не может быть!

Он осторожно взял кольцо и посмотрел на внутреннюю сторону. «Всегда и вечно».

— Где ты это нашла? — протянул он.

— Там, где всегда храню драгоценности. В шкатулке, — ответила Лаура, любуясь кольцами.

Ошеломленный, Бишоп перевел взгляд на лицо жены… бывшей жены. Шкатулка? Она вытащила кольцо из камина после того, как он ушел? Скорее всего.

— Ты его не наденешь? — поинтересовалась она.

Бишоп открыл рот… Развод свершился, что бы она ни думала. Но хоть убей, он не видел выхода.

Он неловко кивнул, поднял левую руку, и Лаура поднесла кольцо к его пальцу. На мгновение Бишоп заколебался. Не слишком ли далеко все зашло? Но вот кольцо надето, и глаза Лауры засияли еще ярче.

Грейс что-то говорила о втором шансе. Еще вчера ему эта идея показалась полным абсурдом. И все же он вернулся в этот дом, провел ночь рядом с Лаурой, а теперь еще кольцо на пальце…

Бишоп встряхнулся. Безумие. Это невозможно.

— Чем ты хочешь сегодня заняться? — спросила она.

Его взгляд переместился с кольца на ее красивое оживленное лицо. На ней был сиреневый топик с вполне умеренным вырезом, но его воображение-провокатор…

— Что ты имеешь в виду?

— Хочешь поучить меня игре в шахматы? Ты обещал.

Бишоп уже учил Лауру, и она была способной ученицей. Он даже попытался пару раз ей подыграть, но одурачить ее было трудно. Если они сейчас сядут за доску, вспомнит ли она те ходы, которые он ей показывал? Или в этой части память ее совершенно стерта?

Он привел ее в кабинет, где у него хранились шахматы.

— Что ты знаешь об этой игре?

— Есть слоны.

Он тихо рассмеялся:

— Верно.

— Первыми ходят белые.

— Тоже верно.

Возможно, она подсознательно помнит их уроки. Тогда, скорее всего, вспомнит и остальное.

Он повертел кольцо на пальце (надо же, все еще впору!) и сел за черные. Лаура взяла кресло и села на стороне белых.

Бишоп показал на фигуру, стоявшую прямо перед черным королем:

— Это пешка.

— Пешки за один ход передвигаются только на одну клетку.

— И только вперед.

— Кроме тех случаев, когда двигаются по диагонали.

— Наверное, нам пора от уроков переходить к игре.

Она засмеялась, и ее смех отозвался в нем.