— Люблю таких горячих и неприступных… — произнес выросший перед ней верзила, напирающий всей громадой тренированного тела, упакованного в дорогую кожаную куртку, дизайнерскую футболку, модные джинсы и фирменные кроссовки, белые с алыми полосами. Парню было не больше двадцати — двадцати двух, но нахальства уже где-то набрался. Чувствуя раздражение на себя и злость на этого типа, Кристина выдернула руку из его пальцев и попятилась.

— Не понимаешь русского языка? — прорычала она с угрозой, потому что сейчас была не в духе для мирных бесед. И так слишком много навалилось переживаний за последние дни, чтобы терпеть еще и это. — Отвали. Я не хочу знакомиться.

Бугай передернул плечами и недовольно повел головой.

— На что намекаешь, цыпочка? Что я нерусский?

Только сейчас она сообразила, что парень смахивал на кавказца, да и говорил с легким акцентом. Она вовсе не имела в виду ничего такого, но получилось, что действительно перегнула палку, огрызаясь. Попыталась взять себя в руки и говорить более серьезно и рассудительно.

— Не намекаю, а прямым текстом говорю, что не сяду в вашу машину и не хочу иметь с вами ничего общего. Это не имеет никакого отношения к твоей национальности, это имеет отношение к твоему поведению.

— Чем же я тебе не подошел, разъяснишь? — продолжился бесцеремонный допрос, а ее саму вновь схватили за руку и подтолкнули к стене дома, загоняя в ловушку между мужских рук, уткнувшихся кулаками в стену по обе стороны от ее головы.

— Тем, что мое мнение не уважаешь и говоришь пошлости. — Почему-то не чувствуя страха, лишь гнев и решительность, девушка уставилась в глаза нависшего над ней мажора, сверля его осуждающим, переполненным праведным гневом взглядом.

— Красивая… — вдруг довольно ухмыльнулся он, переводя взгляд на ее губы. — Лапищи схватили за пальто на груди, притягивая к мужскому торсу, лицо незнакомца склонилось ниже, видимо, чтобы поцеловать. Кристина уже было собралась врезать ему коленом промеж ног, когда здоровяка вдруг отнесло в сторону. Тут же перед глазами выросла другая мужская фигура. Резкое движение руки, неприятный звук удара, тихий возглас боли — и ее обидчик повалился на мокрый асфальт, прижимая к разбитому в кровь носу ладонь и подвывая.

— Быстро в машину, — прорычал Лука, ни разу не нежно хватая ее за предплечье и резко дергая куда-то. Они побежали, слыша за спиной ругань, крики и оскорбления. Кажется, кто-то их преследовал, но Кристина уже потеряла контроль над реальностью. Лука пихнул ее в какую-то машину со стороны водителя и тут же залез сам, заставив ее кое-как поспешно перебираться на соседнее сидение. Когда к автомобилю подбежали двое дружков пострадавшего, Лука уже вырулил на проезжую часть, встроившись в общий поток машин. Какое-то время девушка с ужасом наблюдала в зеркало заднего вида, как эти типы угрожающе размахивают руками им вслед. Однако, преследовать их они все же не собирались, потому что их дружок явно нуждался в медицинской помощи.

— Похоже, ты до сих пор мастерски умеешь притягивать к себе всяких мудаков, — прервал тишину Лука. По всему его виду было очевидно, что он по-прежнему не в духе. Впрочем, может, он теперь всегда был таким суровым. — Любишь острые ощущения? — Его ледяной вопросительный взгляд заставил напрячься.

— Они просто… меня взбесили… — честно призналась она.

— Почему сразу не взяла такси?

— Хотела прогуляться.

Кристина чувствовала, что отвечает слишком резко на его менторский тон, но ничего не могла с собой поделать. От недавнего происшествия все еще потряхивало, собственно, как и от новой вынужденной встречи с этим мужчиной.

— В Вене спокойнее на улицах, да? — Видя ее нервозность, он, видимо, решил отвлечь ее на светскую беседу.

— Я слишком давно живу в Вене, чтобы строить иллюзии, поэтому… нет… тоже всякое бывает. Я… сама виновата… спровоцировала их. Не нужно было отвечать.

— Разумно. Тут не очень-то людно в такое время, чтобы устраивать разборки одной против троих озабоченных кобелей…

Почему-то подобные замечания с его стороны вызвали в ней крайне противоречивые чувства, и она решила сменить тему.

— Ты ведь… собирался поужинать в ресторане.

— Заказал на дом. Там нельзя курить.

— Сейчас нигде нельзя…

— Просто нужно знать места.

— А не лучше бросить? — Кристина взглянула на суровый мужской профиль, отмечая для себя вдруг, что Лука все же изменился больше, чем ей показалось в начале. Он стал еще более жестким и суровым.

— Ты в курсе, что я тоже могу быть не таким учтивым и покладистым? — словно в подтверждение ее мыслей, бросил он. — Так что лучше не начинай с нравоучениями. Куда тебя отвезти? Назови адрес.

Кристина сделала короткий вздох, чтобы немного успокоиться.

— Можешь высадить где-нибудь подальше от этого места рядом с такси. Я сама доберусь.

Лука вновь повернулся, сканируя ее испытующим взглядом, пока они стояли на светофоре. Что было в этих холодных, как металл, глазах, она даже не пыталась угадать. Все же она его побаивалась, как и своей реакции на него…

— Просто назови адрес, Кристина… — напряженно выговорил он, наконец, категорично, как приказ. Она назвала, а потом отвернулась к окну и расслабилась, откинувшись на спинку сиденья. По стеклам стекали капли дождя, и по щекам тоже потекли слезы, совершенно непрошенно и естественно. Она уже стала привыкать к тому, что боль и воспоминания периодически возвращались вновь в самые неподходящие моменты, поэтому не пыталась сопротивляться. Ей просто нужна была пауза, чтобы вновь взять все под контроль, и она была благодарна Луке, что тот оставил ее в покое, как бы не замечая ее слез.

По вечерним пробкам они добрались до ее гостиницы минут за сорок, за которые больше не произнесли ни слова. Лука припарковал автомобиль прямо напротив входа, вышел под дождь и открыл для нее дверь.

— Иди, я подожду, — кивнул он в сторону отеля.

— Спасибо, — произнесла она едва слышно. Ей и правда было гораздо спокойнее, пока он смотрел ей вслед.

Эти две недели в промежутках между работой на полставки, которую ей периодически скидывал Гюнтер, если не успевал что-то сам, Кристина провела за чтением статей о процедуре получения наследства. При отсутствии завещания, которое отец едва ли успел составить, жена покойного должна была получить половину, а вторую половину разделить в равных долях с детьми покойного… Все казалось элементарным и сложным одновременно, учитывая запросы Ларисы. Кристине еще предстояло собрать ряд документов со своей стороны для нотариуса, чтобы подстраховаться, но в общем и целом она не чувствовала себя готовой вступать в какую-то смертельную схватку за свою долю. Вполне допустимо, что Лука сказал правду, и отец действительно ничего не оставил после смерти, так что делить попросту окажется нечего… Может быть, он не посчитал нужным специально позаботиться о дочери, ведь она уже давно стала самостоятельной и не нуждалась в средствах и тем более в обременительной недвижимости в Москве. К тому же мачеха, которая всегда находилась рядом с отцом, влияла на него определенным образом, ведь ей всегда и всего было мало, и она не забывала заявлять о своих потребностях при любой возможности… Во всяком случае, перечить последней воле отца Кристине совершенно не хотелось. Ей было, где жить, и ее жизнь была вполне благоустроенной. Пусть будет так, как он решил. Единственное, что не давало покоя — это потерять абсолютно все, связанное с ним… все, что еще хранило о нем память… Неужели ей никогда больше нельзя будет прийти в свой дом, взять в руки вещи, хранящие его тепло, пройтись по комнатам, где она росла и где он окружал ее заботой, как умел… Если мачеха заполучит дом в Подмосковье, то, скорее всего, его продаст… Ей вполне хватит двух роскошных квартир, которые, скорее всего, уже принадлежали ей, одна в историческом особняке в центре города, другая — в элитном квартале на Кутузовском.