Сальтон поворачивается спиной к реке:

— Прекрати свои дешевые психологические излияния и вмешайся в происходящее. Если она не приезжает к тебе, найди какой-нибудь предлог, чтобы поехать в Париж, и между делом заверни к ней.

Мужчины молча смотрят на реку, потом Нил соглашается:

— Может, это и неплохая мысль.

Сальтон продолжает, как будто и не ждал другой реакции:

— Мой друг держит очень хороший ресторан в Париже. «У Жерара», туда ходят все политические деятели столицы. В самый разгар предвыборной кампании неплохой предлог для твоих гастрономических заметок. Политика и хорошая еда, твоим англичанам понравится, да и моему другу тоже — полезно для клиентов. В Париже ты придумаешь, как увидеться с дочерью.

Кук тоже выпрямляется, вытаскивает из нагрудного кармана пачку сигарилл.

— Решено, я возвращаюсь в Париж завтра утром и увожу тебя с собой. И если ты настаиваешь, соглашусь составить тебе компанию на обед или ужин в ресторане «У Жерара». Уверен, что тебе будет нужна консультация, чтобы разобраться в политическом меню сотрапезников.

Нил улыбается, друзья продолжают прогулку.

Борзекс в конце концов подписывает свои показания и покидает набережную Орфевр около шестнадцати часов. Оказавшись на улице, она, уставшая, расстроенная событиями и открытиями минувшей ночи и растерянная, на какое-то время позволяет беззаботной субботней толпе, заполнившей квартал Сен-Мишель, подхватить ее и увлечь за собой. Борзекс останавливает такси и в самом начале шестого оказывается у себя дома.

Едва войдя в квартиру, она тяжело опускается на диван в гостиной и обводит комнату взглядом, чтобы восстановить контакт со своим обставленным по последней моде жильем, таким чужим сегодня вечером. На столе остатки вчерашнего пиршества. Значит, уборщица, хотя они и договаривались, не пришла. Еще одна неприятность.

Последняя капля.

Слезы наворачиваются на глаза женщины, она молча плачет, но через несколько минут собирается с силами. Включает мобильный телефон и, не посмотрев даже, звонил ли ей кто-нибудь, набирает номер своей начальницы, который знает наизусть. И попадает на голосовую почту. «Элиза Пико-Робер. Оставьте свое сообщение», — сообщает холодный голос, за которым следует привычный короткий сигнал. Борзекс чувствует, что ей не хватает слов, еще слишком рано, чтобы можно было подытожить, что с ней произошло, и вешает трубку.

Бросив телефон на стойку своей американской кухни, она идет в ванную за снотворным. Ей необходимо заснуть.

Конец дня в доме 36 на набережной Орфевр, Парис отчитывается главе подразделения комиссару Станисласу Фишару, толстяку с притворно добродушными повадками и обильным потоотделением, которому предстоит брифинг по делу. Убит офицер полиции — тут не до шуток. Но сегодня суббота, и Фишару неохота засиживаться.

Парис это понимает и соответствует. Он сразу переходит к главному:

— Пока что нет никаких оснований не верить мадемуазель Борзекс. Мы начали с проверки того, чем она занималась, опросив ее вчерашних гостей; их информация полностью совпадает с тем, что она нам сообщила. Кроме того, патологоанатом сократил предполагаемое время убийства. Оно произошло непосредственно перед полуночью. Ждем заключений судебно-медицинской экспертизы в середине недели.

— Значит, эта Борзекс ни при чем?

— Ее там не было… — В комнату внедряется Фуркад, якобы для того, чтобы повидаться с шефом. — Но это не исключает ее связи с убийством. Мне кажется странным, что жертва, то есть Субиз, лгал ей и не сообщил, что он полицейский. Что вы об этом думаете?

Фишар не обращает внимания на молодого заместителя генерального прокурора и поворачивается к подчиненному:

— Вы считаете, что она старается ввести нас в заблуждение?

— Относительно вранья Субиза — нет.

— Тем не менее он лгал ей, это факт. Почему же, по вашему мнению?

Парис пожимает плечами:

— Они встречаются за карточным столом, этот круг не очень подходит для офицера полиции. Может быть, поэтому. Но они понравились друг другу и начинают встречаться. А ложь остается. Трудно дать задний ход. — Пауза. — Не стоит также исключать и то, что он выполнял задание.

— Связанное с ней?

— С ней или с чем-нибудь еще. От Центральной дирекции общих расследований всего можно ожидать.

— У вас есть что-нибудь на него?

— Немного. По крайней мере все, что начальство соизволило нам сообщить. В дальнейшем, думаю, вам следовало бы обратиться к коллегам из Бово. Я приготовил запрос.

Парис протягивает бумагу Фишару.

— Что еще?

— Около двадцати двух часов были замечены двое, похоже мужчины, которые торопливо покидали здание, где жила жертва. Они вскочили в машину темного цвета, типа седана-компакт, «клио» или «гольфа», свидетель не разглядел, и отбыли с места, не задерживаясь.

— Номер машины?

— Пока что неизвестен. Двое моих ребят работают с видеонаблюдением в квартале. Сегодня суббота, поэтому вряд ли в ближайшее время что-то обнаружится в отношении банков или аптек. Может быть, больше повезет с префектурой. По крайней мере, с теми двумя мы на верном пути, это вопрос времени.

— Таким образом, у нас уже двое подозреваемых. Отлично. Что с телефоном?

— Работаем. С документами жертвы также. Особенно с его счетами, все они связаны с игрой. Возможно, у него были долги.

— Вы сказали, что забрали только компьютер?

— Судя по всему, да. У Субиза был один компьютер, мы нашли картонную коробку, инструкцию и еще не истекшую гарантию в одном из шкафов, но соответствующего им ноутбука в квартире не было. Необходимо, впрочем, проверить у него на службе, может быть, он там.

Фишар расправляет грудь и заговорщицки кладет руку на плечо Париса:

— Бово я займусь, можете на меня рассчитывать. — Улыбается присутствующим. — Однако мне пора бежать. Я провожу вас, господин помощник прокурора?

— Спасибо, я немного задержусь.

— Тогда, с вашего разрешения… — Комиссар вытаскивает ключи от машины из кармана брюк и идет впереди своих собеседников к двери. Закрывает ее за ними и после формального ритуала прощания удаляется по коридору.

Как только Фишар исчезает в конце коридора, Фуркад оборачивается к Парису:

— Вы ничего не сказали о Комиссариате по атомной энергетике. Но вы все же свяжетесь с ними?

— Завтра же. Если там кто-нибудь будет.

— Думаю, что могу не предупреждать вас об осторожности, не мне вам говорить, что атомная энергия для нас — дело весьма серьезное.

«Совсем не дурак. И уже навел обо мне справки». Парис подумал, что, возможно, ему стоило обеспечить себе тылы и поговорить с Фишаром о партии левых радикалов. Это так близко к властным структурам. Впрочем, нет, незачем напрягать патрона. Пока незачем.