Я был знаком с Винтерсом. Он принадлежал к старшему поколению нью-йоркских практикующих терапевтов, которые, казалось, из поколения в поколение заботятся о здоровье членов богатых семей Пятой авеню. Винтерсу тогда было уже далеко за шестьдесят, и он, как многие врачи его возраста, был ярым противником хирургии. Он ненавидел ее за то, что она способствует прогрессу в тех областях, которые до этого безраздельно «принадлежали» терапевтике. Я помнил его по злостным нападкам на все новые открытия, способные подтолкнуть развитие хирургии. Я спросил Кэбота, не будет ли лучше, если я уйду и не буду больше обременять их своим присутствием.

Кэбот не ответил. Может, моя интонация подсказала ему, что я не очень высокого мнения о Винтерсе. Может, моя манера посеяла в нем некоторые сомнения. Этого я не знаю. Во всяком случае он неожиданно предложил: «Я бы с удовольствием побеседовал с Вами об этом». Он хотел, чтобы я подождал прихода доктора Винтерса в его рабочем кабинете. Эта тема была для него слишком насущной.

Я кивнул. Нечаянно подсмотренная сцена из жизни Эстер заставила меня относиться к ней с участием и пробудила естественное желание помочь ей. Я уже получил достаточно доказательств того, что традиционная медицина бессильна в борьбе с ее болезнью. Но я вспомнил, что незадолго до этого прочел в одном немецком профессиональном журнале, что опыты по удалению щитовидной железы дали первые положительные результаты в Вене и Берне.

Несложно было представить, как развивалась и в каком состоянии находилась болезнь Эстер. Несомненно, многие годы она страдала от постоянно прогрессировавшего двустороннего перерождения щитовидной железы, которое в Соединенных Штатах встречается несопоставимо реже, чем в альпийских областях Швейцарии, Австрии или Германии. На возвышенностях штатов Мэн, Вермонт, Нью-Хэмпшир, Мичиган заболевания щитовидной железы также встречаются сравнительно часто. Мне доводилось наблюдать их и в горных районах, но чаще всего все же они возникают у жителей Швейцарии или Тироля.

Поэтому речь шла о болезни, которая мне как американцу была не совсем знакома и которая никогда до этого вечера не вызывала у меня особого интереса.

В сущности, современные терапевты не обладали каким-либо действенным средством против этой болезни, как и врачи глубокой древности. Последние посредством внимательных наблюдений выяснили, что употребление в пищу жареных морских губок способствует уменьшению со временем опухоли щитовидной железы. С тех пор как швейцарец Жан Франсуа Коанде в 1820 году установил, что йод является важной составляющей морких губок, этот элемент стал применятся в терапевтике для лечения данного заболевания. Йод. Его втирали, принимали внутрь и инъекцировали в щитовидную железу. Из разных мест доходили слухи о его эффективности. Но число несчастливых случаев было больше, особенно если речь шла об инъекциях йода в щитовидную железу: они вызывали разрывы кровеносных сосудов и их последующее отмирание, что часто приводило к смерти. Лечение было не более чем экспериментом, исход которого был неизвестен. Главное препятствие, вне всякого сомнения, состояло в том, что врачам не удавалось определить функцию щитовидной железы в организме человека. Этот орган, в здоровом состоянии небольшого размера, располагающийся впереди трахеи и состоящий из двух долей и связки, называемой перешейком, был для физиологов загадкой. Так какое же лекарство могло помочь в лечении щитовидной железы, если никто не знал, зачем она нужна и нужна ли вообще? Насколько я помню, результаты всех предпринятых в Европе операций свидетельствовали о бесполезности щитовидной железы. У пациентов, перенесших такую операцию, не наблюдалось каких-либо видимых нарушений.

Я продолжал ходить из одного угла комнаты в другой, когда вошел Кэбот. «Винтерс намеревается прописать новый курс йодотерапии. Наверное, Вы скажете, что это все не имеет смысла. Но, может, Вам известен другой способ?»

Я вдруг понял, что заставило его начать со мной этот разговор.

«Я знаю, что Винтерс и врачи его поколения не любят хирургов и отказываются от их консультаций», – сказал я.

«Но этого не следует избегать в Вашем случае… Консультировались ли Вы когда-нибудь у хирурга?»

«Вы и вправду думаете, – спросил Кэбот, – что осталось что-то, чего я не пробовал? Я показывал Эстер Бигелоу в Бостоне. Вы лучше меня знаете, что он принадлежит к числу самых выдающихся хирургов Америки. Но и он сказал, что операция на щитовидной железе – не более чем резня, после которой останется только истекать кровью. Он подтвердил слова Винтерса…»

«Бигелоу был одним из моих учителей, – признался я. Он великий человек. Но хирургия щитовидной железы не стоит на месте. И во многих отношениях ее прогресс прошел мимо него. Ее развитие на нашем континенте сдерживается тем фактором, что здесь недостаточно людей, страдающих такими заболеваниями, но бедственное положение все же вынуждает их искать спасения у хирургов. Более того, насколько я знаю, в Швейцарии и Австро-Венгрии возросшее число критических случаев заставило врачей прибегнуть к оперативному вмешательству, чего еще не случилось здесь. Изучив строение и расположение кровеносных сосудов шеи, врачи нашли способ перевязать их. Это позволило сделать потерю крови при удалении опухоли щитовидной железы минимальной. Исходя из того, что мне доводилось читать, эта мера оправдала себя. Я постараюсь отыскать в моей библиотеке все, что за последнее время было написано о новых методах хирургического лечения щитовидной железы в Европе. Также я мог бы написать занятым в этой области европейским хирургам, а позже предоставить вам точные сведения о фактических успехах в этой области».

Я почувствовал, как в нем снова затеплилась надежда, хотя он и боялся верить в лучшее: возможные неудачи и разочарования пугали его. «Завтра утром я заеду к Вам около одиннадцати часов, – предупредил я. Если статьи, которые мне удастся найти, убедят нас обоих, то в Берн или Вену можно будет телеграфировать, чтобы не ждать, пока письмо дойдет по почте».

Было почти три часа ночи, когда я сидел в моей библиотеке, разбирая выпуски «Венского еженедельного медицинского вестника», «Архива клинической хирургии» и «Немецкого хирургического журнала». Я искал в них статьи об открытиях в области хирургии щитовидной железы, которые публиковались, насколько я мог припомнить, последние несколько лет и также встречались в журналах за последние несколько месяцев. Речь шла прежде всего об исследованиях цюрихского профессора Розе, венского профессора Теодора Бильрота и его ученика Вельффлера, а также молодого бернского профессора Теодора Кохера, которому едва исполнилось сорок. Впервые все эти имена упоминались некоторое время назад в хвалебной статье Эсмарха, хирурга, работающего в Киле.

Попытки устранить опухоль щитовидной железы при помощи скальпеля имеют такую же долгую историю, как и сама болезнь. Но так же длинна история связанных с этим промахов, ошибок и смертей, из-за чего укоренилось мнение, что любая операция на щитовидной железе – бойня, исход которой предопределен. Уже хирурги Древнего Рима пытались вскрыть мускулатуру шеи и пальцами вылущить опухоль. Часто при этом они сталкивались с чудовищными кровотечениями, которые не удавалось остановить. Двести лет спустя Гален сообщил об операции на щитовидной железе ребенка, в ходе которой была «вырвана» находящаяся глубоко под кожей опухоль. Ребенок оправился от потери крови, но после операции потерял способность говорить. Гален обнаружил, что непосредственно за щитовидной железой, рядом с трахеей проходит едва различимый нерв – так называемый возвратный нерв, – который влияет на деятельность голосовых связок. Его повреждение, разрыв или сдавливание ведут к потере речи или, в лучшем случае, к неспособности разговаривать внятно. По прошествии еще тысячи лет Парацельс предупреждал о чрезвычайной опасности дальнейших шагов в этой области. Он установил, что кровеносные сосуды в нездоровом органе располагаются особым образом. На рубеже XVIII и XIX вв. несколько французских хирургов, в их числе Десол, Дюпюйтран и Руа, прооперировали пациента с тяжелой формой зоба и постановили, что в таких случаях терапевтика бессильна. Это и был случай Эстер. Не существует средства, которое препятствовало бы дальнейшему увеличению железы и сдавливанию трахеи. И если Кэбот не желал дочери смерти от приступа удушья, если не хотел видеть, как она медленно угасает, после очередного тяжелого приступа способная дышать лишь через канюли, выходящие из ее шеи, ему придется выбрать путь, оставляющий надежду на спасение…