Послышался громкий крик. Какой-то придурок голосил на всю улицу. Я не спал. Лежал без сна уже около часа, поедаемый утренними демонами, более острозубыми и быстро жующими, чем их ночные коллеги, но менее решительными и упорными. Они улетали с дикими воплями. Но какого черта этот идиот зовет меня? Прошел в гостиную и выглянул в мансардное окно. Так я и знал: тот самый толстый коротышка. На нем пальто фирмы «Руперт Беар» с ворсистым воротником и отделанная мехом кожаная шапка. Похож на командира танка под Сталинградом.

А рядом стоит автомобиль.

Выглядит как «спитфайер». Так и кажется, что вот-вот из люка выскочит пилот. Обтекаемые формы, два маленьких кожаных сиденья в середине тесного салона. Весьма изящные небольшие дверцы и узкое ветровое стекло. Никакой крыши. Загадочным образом ручной тормоз расположен не внутри, а снаружи автомобиля. Есть пара круглых фар и решетка радиатора, напоминающая улыбающийся рот.

Придурок снова начал кричать. Почему он не пользуется колокольчиком на двери, как все нормальные люди? Я открыл окно, высунулся наружу и сказал:

— Прекращай орать. — Затем добавил: — Ты Родди?

— К вашим услугам! — крикнул он в ответ, глуповато улыбаясь.

Я понял, что Родди Бланден — большой любитель скалить зубы.

— Буду готов через пять минут, — сообщил я и закрыл окно.

Что нужно брать с собой на мальчишник?

Одежду, кретин.

Я набрал в шкафу охапку всякого барахла и загрузил сумку. Зубная щетка. Парацетамол. Что еще? Какую-нибудь выпивку. Удалось найти лишь бутылку портвейна, которую я купил для отца, но так и не удосужился передать ему. А теперь это уже никогда не удастся сделать, если только я не вылью содержимое бутылки на сырую землю могилы на муниципальном кладбище Лидса. Портвейн — подходящее пойло для шутов, которые прибудут на пирушку Доминика.

— Я разбудил тебя? — спросил Родди, не прекращая улыбаться, пока мы пожимали друг другу руки.

— Нет. Неужели эта колымага дотащится до Корнуолла?

— В 1947 году тачка доезжала до Бухары и возвращалась назад. Не вижу причины, почему бы ей не добраться до Корнуолла. Она же поставила рекорд во время азиатского автопробега.

— Где находится эта чертова Бухара?

— О Боже! Кажется, у нас в школах на уроках географии учителя полностью игнорируют Среднюю Азию.

Он подмигнул мне, давая понять, что шутит. Дом, очевидно, представил меня строптивым хулиганом. Бланден просто не получил сведений о роде моих занятий.

— Я работаю по металлу и дереву.

— В автомобилях разбираешься? Нет? Очень жаль.

— Мне послышалось, будто твоя тачка съездила в Бухару и вернулась назад.

— Тогда она была совсем юной девушкой, тугой, как барабан. Теперь старушка уже не та. Не так легка на подъем. Может быть, мы… постой, для такого путешествия тебе понадобится одежда потеплее.

Он показывал на мое коричневое шерстяное пальто, унаследованное от отца.

— Это теплая вещь, — успокоил я. — Да и погода не очень плохая.

Я посмотрел вверх. В небе плавали высокие рваные облака. Прохладно, но если не пойдет дождь, беспокоиться не о чем.

— Ты просто не знаешь, как холодно ехать по сельской местности в открытой машине. Возьми на всякий случай шапку и перчатки. Иди, я подожду.

Дома я нашел выцветшую кепчонку, которую оставили у меня рабочие, латавшие дыру в крыше. Перчаток не обнаружил.

Когда я вернулся к машине, Родди открыл дверцу. Сиденья принадлежали тому времени, когда ягодицы у людей были гораздо меньше, и даже моя обувь вдруг показалась слишком тесной. Большое пальто Родди прикрывало меня сбоку. Я пытался сбрасывать полу, но тогда наши бедра соприкасались. Ему это, кажется, было безразлично.

У Родди приятное лицо с гладкой кожей, однако возникало такое ощущение, что он совсем недавно, возможно, даже на этой неделе, перестал выглядеть молодым человеком. Тело свое он носил с достоинством и не плыл по земле, как это бывает с толстяками. У него чувственный розовый рот, который постоянно растягивается в улыбку. Из-под желтого воротника пальто виднеется хорошо сшитый черный костюм, консервативный и одновременно экстравагантный. Или, может, так казалось из-за розовой рубашки.

— А где ремни безопасности? — спросил я, не обнаружив их на сиденьях.

Родди широко улыбнулся, причем глаза его исчезли, словно изюминки в мягкой булочке.

— Ты что, шутишь?

— Черт! А как насчет аварийных предохранительных подушек для шофера и пассажира?

— Прости, родной, но ты сам являешься зоной безопасности.

Чудесно. Стоило дожить до тридцати четырех лет, чтобы погибнуть в автокатастрофе, когда в эту игрушечную машину врежется какой-нибудь грузовичок, и мы вылетим на встречную полосу. Я уже представлял себе, как работники службы спасения вытаскивают меня из-под могильного холма, оставшегося от разбитой тачки Родди.

Мы тронулись с места. Мотор надсадно ревел, казалось, гул звучит у меня в голове. В кабине страшно холодно. Ветер словно взбесился и набрасывался на нас с разных сторон: сзади, спереди и сбоку, — пренебрегая всеми законами физики. Хорошо хоть я надел эту кепку. Она спасала модную прическу. Я стригся у парикмахера-албанца, который постоянно курил во время работы и с нескрываемой угрозой в голосе приказывал сидеть тихо. Подразумевалось, что если клиент пошевелится, то он отрежет к чертям его ухо.

Разговаривать в машине не удавалось из-за рева мотора, но странным образом я вдруг почувствовал, что получаю от поездки удовольствие. Родди, возможно, клоун, но вполне дружелюбный. Порой он выкрикивал что-то нечленораздельное и толкал меня локтем в бок, если мы проезжали мимо симпатичной девушки. Однажды начал орать что-то группе школьниц и размахивал руками, пока они не заметили его. В свою очередь, его окликали водители, пораженные видом автомобильного антиквариата. Вероятно, они радовались, что хорошо защищены в своих машинах, и не хотели бы оказаться в нашей тачке.

Через полчаса, сделав множество остановок, мы выехали на шоссе М-4. Родди сразу же завопил:

— Вот теперь посмотрим, на что способна моя старушка!

Я крепко держался за какой-то выступающий кусок металла в кабинке. Родди оказался весьма уверенным водителем и сразу же дал по газам. Земля понеслась под колесами. Что-то начало вибрировать. Возможно, мои пломбы или какая-то фигня во вселенной. Я взглянул на спидометр. Мы неслись со скоростью сорок пять миль в час. На одном спуске разогнались до пятидесяти. Да, паршивая старая рухлядь Родди не собиралась сегодня ставить новых рекордов.

Прошло немало времени, прежде чем мы увидели перед собой сельскую местность. Погода совсем испортилась, цвет неба приобрел металлический оттенок, а голая коричневая земля производила такое впечатление, будто из нее уже ничего хорошего никогда не вырастет. Я продрогло костей.