– Мама, видимо, пошутила, – сказал он. – Давай мы тоже с ней пошутим. Давай скажем, что не посмотрели «На седьмом небе», потому что все билеты были раскуплены, и пошли вместо этого на нового «Джеймса Бонда».

Наверняка сейчас идет какой-нибудь новый «Джеймс Бонд», не может быть, чтоб не шел.

– Хорошо. – Элис улыбнулась, и Грэм подумал: «Все-таки она пошла в меня». Но может быть, ему так кажется, только когда она соглашается с ним.

Некоторое время они молча пили чай, потом она сказала:

– Правда, папа, это был не очень хороший фильм?

– Боюсь, что не очень.

Еще одна пауза. Потом он спросил, неуверенно, но считая, что она ждет такого вопроса:

– Как тебе Энн?

– Кошмарно! – яростно ответила Элис. (Все-таки она в Барбару; ему только показалось.) – Кошмарная телка.

Грэм, как всегда, не стал реагировать на ее словарные открытия.

– Она просто играла роль, – сказал он скорее примирительно, нежели нравоучительно.

– Чертовски правдоподобно.

Грэм посмотрел на открытое, приятное, еще не сформировавшееся лицо дочери. В какую сторону оно устремится, спрашивал он себя: в странное сочетание заостренности и пухлости, которое теперь ассоциировалось у него с Барбарой, или в задумчивую, сдержанную, терпеливую продолговатость? Ради ее же блага он надеялся, что она не будет походить ни на одного из родителей.

Они допили чай, и Грэм еще медленнее, чем обычно, повез ее обратно к Барбаре. Теперь он именно так называл это место. Раньше казалось, что там его дом, но теперь это был дом Барбары, который, однако, даже не пытался выглядеть иначе. Грэм немного презирал дом за то, что тот не перекрасился, никак не изменился, не совершил никакого символического акта, отмечающего его принадлежность новому, одиночному владельцу. Дом явно был на стороне Барбары. Причем, по всей видимости, с самого начала. Каждую неделю его неизменность должна была напоминать Грэму о его собственном… двуличии, что ли.

Возможно; хотя Барбара уже не чувствовала его предательства так остро, как хотела ему показать. Барбара всегда относилась к эмоциям по-марксистски, считая, что кто не работает, тот не ест: эмоциям не следовало существовать просто так. Кроме того, она уже несколько лет интересовалась дочерью и домом больше, чем мужем. Люди ждали, что она будет кричать «Караул, ограбили», и она кричала, но при этом не очень-то верила сама себе.

Это было последнее воскресенье месяца; как обычно, Элис проскользнула в дом под локтем Барбары, а та вручила Грэму конверт. В нем содержался список дополнительных затрат за месяц, которые, по ее мнению, он должен был компенсировать. Иногда там был счет за какое-нибудь явное баловство, которое Барбара считала необходимым для Элис, чтобы залечить рану неизвестной локализации, нанесенную ей уходом Грэма. На такое требование сказать было нечего, и он, скривившись, выписывал чек.

Грэм сунул конверт в карман, не говоря ни слова. Обычно ответом служил другой конверт, который она так же молча принимала в следующее воскресенье. Задать вопросы можно было в четверг вечером, когда ему дозволялось поговорить с Элис минут пять-десять, в зависимости от настроения ее матери.

– Понравился фильм? – как ни в чем не бывало спросила Барбара.

Она выглядела опрятно и мило, густые темные локоны были свежевымыты. Это был вариант «собираюсь-хорошо-провести-время-и-пошел-ты-на-фиг», в отличие от варианта «падаю-с-ног-одна-с-ребенком-и-пошел-ты-нафиг». Грэм чувствовал одинаковое безразличие к обоим образам. В своем самодовольстве он даже не задавался вопросом, почему вообще когда-то ее любил. Эти темные волосы нечеловечески совершенного цвета, это круглое, непримечательное лицо, эти обвиняющие глаза.

– Не смогли на него попасть, – сказал он таким же ровным тоном. – Это такой кинотеатр, с тремя залами, и, видимо, ее одноклассники скупили все билеты до нас.

– И куда же вы пошли?

– Ну, мы решили, раз уж мы там, надо что-то посмотреть, и пошли на «Джеймса Бонда».

– Это еще зачем?! – Ее тон был резче, чем он ожидал. – Из-за тебя у нее будут кошмары! Ей-богу, Грэм.

– Ну, она слишком разумна для этого.

– Ну что ж, пеняй на себя. На себя!

– Э… хорошо. Поговорим в четверг.

Он отступил от порога, будто изгнанный продавец щеток.

В последнее время с Барбарой особенно не пошутишь. Конечно, она узнает, что они были не на «Джеймсе Бонде», – Элис продержится некоторое время, а потом расколется, в своей серьезной манере, но к тому времени Барбара уже не сможет воспринять это как мелкую месть. Почему она всегда это делает? Почему он всегда так паршиво себя чувствует, уезжая отсюда? Ну и ладно, подумал он. Ну и ладно.

– Хорошо пообщались?

– Неплохо.

– Дорого обошлось?

Энн не имела в виду непосредственные траты на вылазку с Элис, она говорила о косвенных, которые он получал в запечатанном конверте. И о других косвенных тратах тоже, вероятно.

– Еще не смотрел.

Грэм бросил ежемесячные расчеты на журнальный столик. Он всегда был угнетен, когда возвращался из неудачной части своей жизни в текущую, и считал, что это неизбежно. И он всегда недооценивал талант Барбары обращаться с ним как с мальчиком на посылках: в конверте вполне могла оказаться подписанная ею карточка бойскаута, а его бывшая жена могла прямо сейчас вешать на дверь бумажку с надписью: «Работа выполнена!»[10]

Он прошел на кухню, где Энн уже наливала разбавленный пополам джин с тоником, его обычное лекарство в этот день недели.

– Чуть не поймал тебя, можно сказать, in flagrante[11], – произнес он с улыбкой.

– А?

– Застал тебя сегодня с другим in flagrante, – пояснил он.

– С которым из них? – Она все еще не вполне поняла шутку.

– С макаронником. Тонкие усики, бархатная куртка, трубка, бокал шампанского в руке.

– А, этот. – Она все еще не понимала. – Энрико или Антонио? У них у обоих усики, и они непрерывно пьют шампанское.

– Риккардо.

– О, Риккардо.

Ну давай же, Грэм, объяснись, подумала она. Не заставляй меня нервничать.

– Риккардо Девлин.

– Девлин… Господи, Дик Девлин. Ты что, посмотрел «На седьмом небе»? Ужас, правда? И я там ужасная.

– Просто неудачный кастинг. И сценарий явно писал не Фолкнер.

– Я там сижу в кровати в дурацких черных очках и говорю: «Я не хочу, чтобы об этом кто-нибудь узнал» – или что-то такое. Звездная роль.

– Это было бы еще ничего. Нет, ты говоришь: «Мне не нужна газетная шумиха».

– Что ж, чего не было, того не было. И поделом. Меня еще и наказали за то, что я «распущенная».

– Ммм…

– А ты-то зачем это смотрел? Я думала, ты идешь на какой-то фильм, в котором снимали школу Элис.

– Я тоже так думал. Сомневаюсь, что такой фильм существует в природе. Думаю, Барбара решила пошутить.