— Верно, твоя бабушка была мудрая женщина, раз хранила при себе ключ от потаенного сундука. А как ее зовут? Возможно, мы передадим ей привет.

Телятников фыркнул. Неадекватность дедушек становилась утомительной. Я махнул рукой:

— Потаенного!!! Вы, дедушки, точно не из стационара? Ладно. И как же вас рассудить?

— Дедушки любят спортивные состязания, — сказал Телятников, уже не скрывая иронического смешка, — рассуди их, как в сказке. Помнишь, в сказках постоянно дерутся три старика из-за отцовского наследства, а какой-нибудь залетный Иван-царевич заставляет их бежать на стайерскую дистанцию. Типа кто первый прибежит, получит то-то, кто второй — то-то, и так далее.

Старички словно знали, что Телятников такое предложит. Они нестройно загомонили:

— Состязание, состязание! Кто первый, кто первый!..

— Ладно, дедки, — окончательно отбросив всякую возрастную субординацию, сказал я. — Сами напросились. Видите вон там — вывеску круглосуточного минимаркета «Продукты»? В трех кварталах отсюда?

— Видим, видим.

— Ну, так вот. Кто первый добежит до мини-маркета, купит бутылку пива и принесет ее сюда, тот получит вот эту пыльную бутылку. Следующий получит книжку, а последний — носок… то есть шапку.

— Это будет бег с препятствиями, — заметил Макарка, который изрядно впечатлился моментом и даже подпрыгивал на месте от снедавшего его любопытства. — Чтобы добежать до того ларька, нужно перепрыгнуть через забор.

— Перепрыгнем!

— Перемахнем!

Писклявый козлетон третьего деда, к счастью для наших ушей, потонул в более мощных голосах его собратьев. Я поднял руку и сказал:

— Значит, старт на счет «три». Ррраз!..

Деды немедленно встали в низкую легкоатлетическую стойку. Душевнобольной вариант братьев Знаменских!..

— Ды-вва!

Один из дедушек дернулся, едва не оформив фальстарт. Не выходя из низкой стойки, второй седобородый конкурент пнул его пяткой в лодыжку.

— Трррри!

Престарелые спортсмены, так легко и непринужденно переквалифицировавшиеся из борцов и кикбоксеров в легкоатлеты, дружно сорвались с места. Они уничтожили расстояние до забора с той хищной быстротой, с какой крокодил пожирает свою добычу. Толстый дедок чуть приотстал, но он компенсировал это отставание тем, что ловчее всех перемахнул через ограду (двух с половиной метров, с острыми бронзовыми навершиями!) и первым спрыгнул на асфальт по ту сторону больничной ограды. Длинный и тощий старик несколько замешкался, зацепившись своим балахоном за ограду, рванулся… послышался треск разрываемой материи, и старика как сдуло с ограждения больничного парка. Я мельком глянул на Макарку: тот округлившимися глазами смотрел вслед бегунам и машинально расстегивал и застегивал «молнию» своей ветровки. На пятом приблизительно маневре многострадальная «молния» наконец разошлась. Телятников сказал:

— Как ты думаешь, Илья… они лет сорок назад входили в сборную Советского Союза по олимпийскому пятиборью?

— Или даже десятиборью, — отозвался я, озадаченно разглядывая три уменьшающиеся фигурки, уже мелькающие в двух кварталах от нас— Мгм… У меня в школе был такой учитель по природоведению, в старших классах биологию вел… он бы про этих стариканов сказал: «Какой совершенный биологический подвид!» Я того учителя боялся, аж жуть. Мне даже кошмары снились, что он заставляет меня разводить кроликов. Он и сам на кролика… смахивал. Т-такие… мерзкие зубы.

— Биология… Зубы… подвид. А что это ты им про пиво наболтал?

— Я сам, думаешь, понял?

— А если у них денег нет?

— А меня другое интересует… как бедная продавщица будет отпускать пиво трем бешеным стариканам, которые в течение нескольких секунд один задругам ворвутся к ней в ларек… — пробормотал я.

…Они НЕ ВЕРНУЛИСЬ. Хотя по той скорости, какую они забрали на самом старте, расстояние до мини-маркета и обратно должны были преодолеть минут за пять. Даже если бы им упорно отказывались продавать пиво. Или отсчитывали сдачу с тысячи. Каждому. Хоть один-то должен был прибежать обратно!.. Но нет: никого.

Мы переглянулись. Потом Телятников посмотрел в сундучок, стоявший тут же, возле бордюра. Вся извлеченная из него рухлядь, то есть призовой фонд за этот забег, была уже сложена обратно. Я точно не складывал. Но и книга, и бутылка, и шапка-«носок» были там, и теперь сундучок беззубо улыбался нам откинутой крышкой, окованной по краям желтыми металлическими полосами. Макарка сказал:

— А с этим что делать? Ждать этих старперов как-то не фонтан. По-моему, они на самом деле сбежали из стационара. А скорость у них такая, что потому и не догнали.

Я наклонился и вынул книгу. Под слабым светом ночного фонаря перелистнул страницы. Буквы, похожие на увечных, хромых и кривобоких паучков, хаотично выпущенных погулять на желтоватое поле страницы, совершенно не желали связываться во что-то удобоваримое. Я с силой захлопнул книгу, отчего из ее многомудрых недр вышибло очередной сноп книжной пыли. Я чихнул. Макарка уже крутил в руках бутылку. Неизвестно, что предприняли короткие и толстые, но о-очень подвижные пальцы Телятникова, но только бутылка вдруг… откупорилась. Телятников тотчас же сунул туда свой нос. Я утомленно ожидал, что оттуда вылетит какой-нибудь высокопарный джинн и начнет излагать длинные и витиеватые постулаты служения нам с Макаркой. После сумасшедшего дня с тремя собеседованиями на предмет работы, после еще более сумасшедших стариканов я готов был допустить любое. Ни-че-го. Конечно, ничего.

— Ничего, — сказал и Макарка и ухмыльнулся.

— Совсем ничего? Они что, с пустой стеклотарой носятся, что ли? — отозвался я. — Ладно, бросай это дерьмо и пошли.

— Ты не понял. Я говорю — пахнет ничего. Винцо какое-то. Мы что-то наподобие пили в «Кубанских винах». С Шуриком Артемовым и Серегой. Бутылка пыльная. Открылась, правда, что-то больно легко. Может, стариканы уже приложились? Да нет, она полная. Гм… странно.

— Ну ты или бросай, или пей, не грей бутылку, — раздраженно сказал я. — Бутылка с искривленным горлышком, «Жан-Поль Шене», что ли? Которое по телевизору рекламируют. Правда, оно безалкогольное.

Макарка вытер рукавом горлышко бутылки и отпил. Он подержал вино во рту, словно желал прополоскать им десны, а потом проглотил.

— Н-неплохо, — нерешительно сказал он. — Пить можно. По крайней мере, портвейн «777» или какая-нибудь там мерзкая «паленая» «Анапа», которую мы пили натощак на первых курсах универа… гораздо хуже.

— Ну, передавай, — сказал я с веселой злостью.

Вино оказалось терпким и довольно вкусным, с глубоким бархатным привкусом, который свойствен прилично выдержанному продукту. Нет, в своей жизни мне приходилось пить и получше. Однако то, что было получше, приобреталось в пафосном ресторане либо ночном клубе, куда я позволял себе заглядывать во время редких финансовых приливов. Обратно меня вышвыривало штормовой волной безденежья, и так далее, и снова по кругу… Ну а тут — ХАЛЯВА! На халяву, как это общеизвестно, сладка и 70-процентная уксусная эссенция. Тут же было гораздо вкуснее…