Да, теперь от него только неприятностей и жди, подумалось Ишад.

А она, сможет ли она сражаться за Стратона? Ишад не смогла дать себе ответ. Пора садиться в седло и стать самой свидетельницей того, что должно неизбежно случиться. Сегодняшним вечером Страту не единожды придется принимать решения.

* * *

Темпус и Джихан, влетев в детскую, обнаружили там Нико, который в каждой руке держал по ребенку.

Один из них, Артон, сосал мизинец, а второй, Гискурас, заметив вошедших, коротко вскрикнул.

Нико не сомневался в том, что Гискурас — рожден от бога. Малыш протянул к Джихан ручонки, и она, забыв обо всем, переступила через обезглавленный труп змеи и пошла к ребенку, в свою очередь, вытянув руки. В ее глазах полыхали искры страсти.

— Дай мне его, Невидимка, — напевно вымолвила Джихан, назвав Нико его боевым именем. — Он хочет ко мне на руки.

Нико вопросительно поглядел на Темпуса, тот с недовольным видом пожал плечами, убрал в ножны меч, а затем наклонился над убитой змеей.

Нико передал ребенка Джихан и остался с Артоном, который немедленно принялся голосить.

— Меня тоже! Меня тоже! Возьми Артона или я запла-чу-у! Возьми Артона!

Через секунду оба малыша, темненький и светленький, пристроились на руках у Джихан, а Нико вслед за Темпусом склонился над трупом змеи.

— Приветствую тебя, командир. Жизнь тебе.

— И тебе, Брат, жизнь и слава. — Слова прозвучали в устах Темпуса некой магической формулой, в то время как сам воин достал кинжал и перевернул змею.

— Как ты убил эту штуку, Невидимка? — спросил Тейлз, рассматривая змеиную голову.

— Как? Мечом… — Нико наморщил лоб. Ореховые глаза его посветлели, а по губам скользнула мимолетная улыбка. Он вытащил меч из ножен и положил его на колено. — Вот этим самым мечом, который дал мне Повелитель Грез. Ты хочешь сказать, что это не простая змея?

— Именно. Во всяком случае, эта змея не бейсибская. — Темпус перевернул рептилию так, чтобы Нико мог заметить крохотные ручки и ножки, как будто бы змея начала превращаться в человека, когда ее настиг удар меча.

Больше того, кровь на глазах воинов пошла пузырями, задымилась, проедая дыры в каменном полу, подобно кислоте.

— Почему ты убил ее? — мягко спросил Тейлз. — Что заставило тебя думать, что она нападет? Разве она раздула капюшон? Почему, ответь мне?

— Потому что… — Нико со вздохом убрал упавшую на лоб непокорную прядь. Воин сбрил бороду и выглядел слишком молодо как для своих лет, так и для тех событий, что пришлось ему пережить. Шрамы на теле Нико зарубцевались, а во взгляде появилось нечто, заставившее Темпуса содрогнуться. Вдвоем они составляли несчастье друг друга. Нико любил Темпуса и страшился последствий этой любви, а Темпус видел в лице моложавого воина проклятие, ниспосланное богами. — Это, — продолжил Нико, заговорив неожиданно медленно и хрипло, как будто слова помимо воли вырывались из его горла, — Артон велел мне так поступить. Артон — тот темноволосый малыш, предвозвестник будущего. Он защищает бога-ребенка. Я рад, что ты возвратился, командир, ибо для меня было тяжелым испытанием…

Не дослушав Нико, Темпус вскочил на ноги.

— Не говори об этом. Ты не можешь знать это наверняка.

— Я знаю. Мой бандаран… мой маат знает, что видит. Маат, который служит для меня и точкой равновесия, и восприятием, показывает мне очень многое, командир. Нам нужно безотлагательно принять решение. Детей необходимо отвезти на западные острова, иначе Санктуарий превратится в братскую могилу, а я не хочу быть повинным в этом. Гискурас, он твой… твой сын или твой бог. Я молился… Донесли ли боги весть до тебя?

Темпус отвернулся от молодого воина, и каждое ответное слово его сверкало подобно блистающей молнии.

— Абарсис. Он принес мне весть. Почему, во имя богов, ты просто не взял с собой детей и не уехал, если именно таковым должно быть решение. Терон скоро будет здесь. — Воин внезапно повернулся к Нико лицом. — Почему ты сидишь здесь, как нянька, в то время как Санктуарий рвут на части озверевшие толпы, жаждущие гражданской шины? Разве ты больше не принадлежишь к Священному Союзу? У тебя что, теперь есть собственный отряд, или же это Страт разрешил тебе уйти…

— Это было сделано по моему повелению, Лишенный Сна, — послышался позади вкрадчивый голос Молина. За спиной жреца маячил Кадакитис, а чуть поодаль бейса, державшая в руках мертвую бейнит и рыдавшая над ней, как над ребенком.

— По твоему приказанию, Молин? — качнул головой Темпус. — Я думал, что ты никогда не наберешься смелости на такой шаг.

— Он пытался помочь, Темпус, — заметил Кадакитис. Юноша выглядел озабоченным и усталым, пытаясь одновременно утешить плачущую бейсибскую королеву и сохранить, насколько возможно, мир. — Ты слишком долго отсутствовал, чтобы оценить все с первого взгляда. Никодемус оказал государству услугу исключительной важности, и мы глубоко благодарны тебе за него. — Принц рассеянно глядел на Джихан, которая возилась с детьми, порой устремляя куда-то вдаль взгляд своих неземных глаз. — Я предлагаю перейти в тронный зал и переговорить обо всем за трапезой. Уверен, что вы устали после долгой дороги. Решить нам предстоит многое, а времени мало. Я слышал, что сюда прибудет Терон. Это так, Темпус? — Улыбка принца была натянутой, а в голосе слышалась озабоченность. — Надеюсь, что ты рассказывал ему обо мне только хорошее и не забыл свою клятву. Мне не улыбается окончить свою жизнь зарезанным, точно свинья, на городской площади, подобно моим родственникам в Рэнке.

Если проклятие еще действовало, все, кого любил Темпус, будут корить его, а те, кто любил его, были обречены на жестокую смерть.

Именно это заботило его, когда он положил руку на плечо Кадакитиса, заверив того, что Терон со снисхождением отнесется к проблемам принца в Санктуарии, поскольку «он едет сюда, ибо во дворец явился Жрец-убийца и приказал полководцу узнать чаяния солдат. Вот в чем причина его визита».

Темпус ничего не сказал по поводу страха, поскольку и принц-губернатор, и правительница Бей были достаточно искушены в искусстве править, чтобы поверить ему и его словам.

Лишь после обеда до всех дошло, что во дворце действительно оказалось слишком много мертвых змей, чтобы Нико или убитая им змея были повинны в злодеяниях. Увы, было уже слишком поздно.

* * *

Жеребец Страта, которого он горячо любил и который выручал его из стольких передряг, стоял во дворе невредимый. В воздухе ощущался аромат ночных цветов. Ишад прислонилась к двери, и взор ее сиял из-под глубокого капюшона.

Наверняка она вылечила лошадь. Когда Hi над того хотела, касание ее рук исцеляло раны. Страт был несказанно рад увидеть своего жеребца, который по старой привычке стал тыкаться мордой в карманы его камзола, надеясь отыскать там морковку или какое-нибудь лакомство. Прежде чем повернуться к Ишад, Страту пришлось прочистить горло и убедиться, что выступившие было слезы высохли.