Следопыт пожал плечами:

– А то?

– Ха! Молодец! – Главарь сверкнул широкими белыми зубами. – Да! Пока не забыл. С вами племяшка моя просилась…

Мудрец скривился, покачал головой:

– А надо ли?

– А она мне не кот, чтоб на цепи держать, – пожал плечами бородач. – Ты нос не вороти – таких разведчиков, как она, поискать еще. Где только выучилась? Если понадобится в Медрен забраться…

– Я не привык поручать опасные дела женщинам, в особенности девочкам, – отрубил Кулак.

– Поговори мне! – воскликнула Пустельга. – Как меня в охранение боевое отправлять!.. – Она подмигнула.

– Ну, ты же своя в доску… – развел кондотьер руками. – Огонь и воду прошли.

– Шветочек тоже… энтого… не промах, – прошамкал Почечуй. – Когда Штудента… энтого… шпашать жвала, ты… энтого… помнишь?

– Да уж, – кивнул Мудрец. – Дозор вокруг пальца обвела. Беру свои слова назад. Пригодится девочка.

– На том и порешим! – заржал не хуже жеребца Черный Шип. – Просить, чтоб не обижали, не буду. Кто ее обидит, до вечера не доживет!

Вот и вышло, что в погоню за ландграфом Медренским отправился отряд из девяти наемников, да рябой проводник, да девчонка, умело притворявшаяся безумной, когда надо. А вот кентавра едва уговорили отправиться восвояси. Дезертир дезертиру рознь. Если Антоло, точно так же сбежавшему из полка господина т’Арриго делла Куррадо, достаточно отпустить бороду, надеть на голову подшлемник и пореже попадаться на глаза солдатам из бывшей своей роты, то одиночка кентавр вызовет подозрения. Обязательно кто-нибудь из окраинцев заградотряда[13]поинтересуется – а кто такой, откуда здесь взялся? Даже на востоке, поблизости от великой Степи, кентавра не так легко встретить около людских поселений, а уж в Северной Тельбии… Начнутся расспросы, выяснят, что это Желтый Гром из клана Быстрой Реки, потянут за ниточку и размотают весь клубок. Тут уж и Антоло не отвертеться. А по закону военного времени разговор с дезертирами короток – петлю на шею и сплясать воздушный танец.

Так что кондотьер уговорил Желтого Грома отстать от отряда и искать своих. Сотня кентавров придана пятой пехотной «Непобедимой» армии, значит, можно притвориться вестовым, разузнать у любого из военных, где сейчас его соплеменники. А свои уж, надо думать, не выдадут. Ну, командир или вождь (или как он там у конелюдей зовется?) выругает для острастки, может, и по шее накостыляет, но выдавать для расправы не станет.

Путь на северо-восток занял трое суток.

По словам Цветочка – девчонка упорно не хотела называть настоящего имени, а пользовалась придуманной Почечуем кличкой, – до Медрена осталось совсем немного. Каких-то пять-шесть миль, а то и меньше…

Свист означал одно – боевое охранение, в котором нынче с утра ехали Пустельга и Мудрец, кого-то встретило.

Антоло, удивляясь самому себе, быстро взвел арбалет и зарядил его. Как все-таки легко въедаются в плоть и кровь воинские привычки! Мог ли он представить (ну, хотя бы этим летом) себя, едущего на коне, с мечом на поясе и с самострелом в руках? Да еще в кольчуге-бирнье и самом настоящем кольчужном койфе! Тоже мне – студент, будущий ученый! Но, как говорится, жить захочешь, не так раскорячишься. Табалец понял – попав в круговерть войны, нужно принимать правила игры, следовать наставлениям более опытных товарищей. Только так можно рассчитывать уцелеть и вернуться к учебе, научным изысканиям, мирной жизни. Мертвецы в университете не учатся, а мертвецом стать очень легко, если не пытаться себя защитить.

– Што там жа шволочь? – прошепелявил справа Почечуй.

– Хоть бы свои… – несмело высказал общее мнение Клоп.

Свист повторился. И еще раз.

Заранее оговоренный условный сигнал.

По лицам наемников скользнуло облегчение.

– Свои! – коротко бросил Кулак и пришпорил коня.

Из-за деревьев долетел громкий голос Мудреца – и сам по себе двужильный, и глотка луженая.

– Э-гэ-гэй! Братки! Давайте к нам!

Радость хозяев, казалось, передалась коням. Уставшие животные пошли ходкой рысью. Серый спокойный меринок под Антоло даже тряхнул головой, от чего парень, по прежнему сидевший в седле неуверенно, схватился за переднюю луку.

Из-за поворота дороги показались четверо верховых – Пустельга с Мудрецом, уложившим длинный меч поперек седла, а рядом с ними еще двое: длинноносый чернявый парень с серебряным кольцом в ухе и толстошеий широкоплечий мужик с сединой в окладистой бороде.

– Командир! – заорал парень с кольцом при виде Кулака. – Лопни мои глаза! Уж не чаяли свидеться!

Бородатый басовито гудел:

– Здорово, здорово, братцы! Живые, вишь ты, здоровые…

– Живые, да не все! – резко бросила Пустельга. Дернула щекой – видно, опять стронула подсохшую корку на ране.

– Это точно, – кивнул кондотьер, поравнявшись с бородачом. – Меньше половины, сам видишь, Лопата.

Они обнялись как старые приятели.

– Ну… – Крепыш похлопал Кулака по спине. – Всякое бывает. Работа, вишь ты, у нас такая. А где Мелкий? Я за ним, пронырой, здорово скучаю…

– Нету больше Мелкого. – Скулы командира закаменели. – Закопали.

– Лопни мои глаза! – воскликнул носатый.

– Вишь ты, как оно бывает, – покачал головой Лопата. – Эх, все там будем! В лагерь сейчас вернемся – помянем.

– А есть чем? – оживился Бучило.

– Для вас найдем.

– Тогда поехали. – Кондотьер подобрал повод вороного коня. И вдруг хитро прищурился. – А ведь вы не нас ждали?

– Лопни мои глаза! – восхитился парень.

А Лопата степенно проговорил:

– Само собой, не вас. Нас, вишь ты, встречать подмогу отправили.

– Ну, надо же! – расхохотался Мудрец. – Таки добился господин полковник подкрепления?

– А то?

– И какого, лопни мои глаза!

– А ну рассказывай, Кольцо! – повернулась к носатому Пустельга. – Какое такое подкрепление?

– А такое! – обрадованно затарахтел парень. – К нашему четвертому полку еще два подтягивают! Вот так, лопни мои глаза!

– Выходит, генерал дель Овилл «Непобедимую»[14]в одном месте собирает? – заметил Мудрец.

– Выходит, что так, – согласился Лопата. – Эх, братцы, вы бы видели, сколько наш делла Куррадо гонцов отослал к генералу! Он, вишь ты, понес ощутимые потери, – продолжал он, явно кого-то передразнивая. – Невыгодное стратегическое положение… Тьфу ты, ну ты! Необходимы поддержка и подкрепление. – Наемник развернул коня, чмокнул, высылая его в рысь. – Поехали, что ли?