нужно было заставить говорить!

– …но это не помогло. Я… постоянно думаю о тебе. Не знать как ты себя чувствуешь, не видеть твоих сообщений и тебя самого стало для меня ужасом…

Боже, зачем же ты воруешь мысли из моей прошлой головы?!

– …ты действительно нравишься мне. Скажу больше: ты сразу понравился мне. С третьего числа, со дня адаптации в ВУЗе…

В моей голове вата.

– …не думала, что признаюсь, но когда я уезжала на трамвае, я еще долго смотрела тебе вслед, пока ты совсем не исчез вдали…

По всему телу вата. Нет ни рук ни ног.

Это бред. Это какой-то полный бред!

–…но тогда я чего-то испугалась. Я не поверила тебе… Я писала тот отказ, в то время как меня душили чувства. Но я не поверила и себе…

Я смотрю в одну точку и не двигаюсь.

Не дышу.

Не думаю.

– …но когда я прочитала твои тексты, я все поняла. Я поняла, какой я была дурой и что именно я натворила. Честно скажу, что я рыдала всю ночь, читая их…

Как она их нашла? Этого не может быть.

– …наверное, ты ужасно разочарован во мне, да?

Я не знал, что сказать.

Признаюсь честно, в первые секунды после ее слов, я захотел снова кинуться в омут этих бездонных глаз, в солнце этой улыбки. Но я себя остановил. Если я сделаю это, то к чему было все то, что я пережил в Темноте? К чему были все те бесчисленные страдания, зачем я так долго и так упорно вытравливал ее образ из своего сердца?! Сказать ей, что у меня все еще остались чувства – значит предать себя. Предать все то, на что я потратил столько времени, сил и эмоций. Это значит предать все свои стихи, все свои рассказы и романы – это значит предать творчество!

Был ли я разочарован? Конечно же, нет. Я не смогу разочароваться в ней, даже если захочу. Я слишком сильно привязался к ней, чтобы разочаровываться. Во мне есть досада, есть обида, но нет разочарования.

Я заговорил. Мне хотелось быть максимально равнодушным, но голос предательски дрожал.

– М-Маша, я… Я рад, что нравлюсь тебе. Да, очень рад. Но я вытравил тебя из себя, прости.

– Я понимаю…

– Окажись на моем месте, пожалуйста! Если бы я не уничтожил чувства к тебе, они бы просто пожрали меня изнутри.

Мари опустила голову. Ее эмоции всегда были непонятны для меня. Что она сейчас чувствует? То же, что чувствовал тогда я? Возможно. Тогда почему она не страдает подобным образом?!

– А ты не думаешь, что она страдала все то время, пока страдал и ты?

– Вполне может быть. Она ведь готовила эту речь несколько месяцев.

Я долго смотрел на нее с непонятным чувством, щемящим грудь. Передо мной сидит девочка, которая сходит по мне с ума и которую я сам любил, но теперь я не могу разобраться в том, что чувствую.

Нет. Хватит. Я не дал потоку мыслей унести меня в океан отчаяния. Все. Она ушла. Ее больше нет.

Нельзя предавать свои страдания.

– Что ж, в таком случае большое спасибо за то, что выслушал меня. Я прекрасно понимаю тебя и не стану больше тревожить подобным. И еще спасибо за честный ответ. Ты замечательный человек. Я благодарю тебя за подаренные чувства и проведённое вместе время. – Ее голос дрожал и прерывался. Казалось, что при каждом слове она сглатывала слезы. – Как минимум мы оба обрели силу и решимость для того, чтобы двигаться к своим целям. И пусть это будет по отдельности, это не так важно…

Она встала и, попрощавшись, ушла.

По карнизам забарабанил дождь. Сильный ветер пробился сквозь приоткрытые окна и разбросал бумажки со стола. Заметались занавески.

В этот момент внутри меня что-то щелкнуло. Сердце по-настоящему защемило. До боли, будто у меня инфаркт. Из глаз против воли потекли слезы. Я не знал, что со мной произошло, но ее последняя фраза настолько сильно выбила меня из колеи, что я не мог собраться. Мои руки дрожали, сердце замерло и болело, а со щек на белую простынь все еще падали слезы.

«По отдельности», – эхом отдавалось в голове.

Приборы заработали активнее, пока вдруг не начали истерить. Пип-пип-пип…

В этот момент мне было стыдно больше, чем когда-либо еще. Настолько стыдно, что хотелось спрятаться в маленький черный ящичек где-то на границе миров, чтобы не только никто никогда не смог увидеть этого, но и чтобы я сам не слышал этих всхлипываний, не чувствовал теплых слез на щеках…

Я – большая рваная дыра.

Я – разорвавшееся в клочья сердце.

Я – порванный напополам червь.

– Что со мной…

Узнавать не больно. Больно всегда после этого.

На меня напала безумная, безграничная, безнадежная тоска. Тело вновь заныло противной тягучей болью. Хотелось разорвать грудь и вырвать сердце, лишь бы это прекратилось.

Мне казалось, что я сделал что-то совершенно неправильное. Впервые в жизни я решил подумать головой, а не сердцем, и что из этого вышло?!

Я утирал лицо руками, но чертовы слезы все текли и текли, а сердце все щемило и щемило!

Глупо.

По-детски.

Все очень и очень глупо…

30.05

Так странно в одиночку ходить по тем местам, по которым ходил с ней. Раньше я и представить не мог, что по этой дороге возможно ходить без нее, даже учитывая, что это дорога от моего дома к остановке. Если Мари не было рядом со мной физически, то она всегда была в моем сердце, и мы шли вдвоем. Всегда. Но сейчас… Сейчас я хожу по этой дороге совершенно один. Да, я вспоминаю ее (очень часто вспоминаю), но теперь сердце не обливается кровью, а лишь с досадой вздыхает, говоря: «Интересное было время; жаль, что так получилось, но оно, наверное, к лучшему. Наверное…»

Погода стояла особенно душная и жаркая. Машины, проезжавшие мимо, гоняли туда-сюда пыль. Я присел на остановке и опустил голову вниз, уставившись в трещину на асфальте.

– Что же это было пару недель назад? Почему ты рыдал, как маленькая девочка?

– Я не знаю. Слезы сами потекли, я не хотел.

– Может быть, ты врешь себе?

Вздох.

– Я не знаю.

– Ты ведь и вправду хотел кинуться к ней в объятья в больнице?

– Закрой рот…

Я увидел девушку, подошедшую к пешеходному переходу. Она смотрела в телефон и улыбалась. Ее пальцы что-то активно выстукивали. Я глубоко вдохнул горячий воздух, зараженный пылью и выхлопными