может использовать меня так же, как она.

– А об этом действительно придётся пожалеть.

Я гоняю по тарелке кусок картофелины. Есть ещё кое-что, о чём я должна сказать Себастьяну, но, надеюсь, для него это окажется хорошей новостью, не тревожной.

– Пока я была там, леди рассказала кое-что о тебе.

Себастьян замирает, каждый его мускул напряжён. Я кладу ладонь ему на руку:

– Не волнуйся, в этом нет ничего плохого. Это она забрала мои воспоминания о прошлом, а не ты.

Он сдвигает брови:

– Ты о чём?

– Когда она тебя поймала, то использовала твою магию, чтобы стереть годы жизни из моей памяти. Она сказала, что из-за этих воспоминаний я ей не подчинялась. По своей воле ты забрал только те воспоминания, о которых я тебя просила, – плохие: о заданиях, на которые она меня отправляла. Ты не виноват, что я не могу вспомнить свою семью.

Лицо Себастьяна светлеет, его мысли успокаиваются. Я никогда и не подозревала, какое сильное чувство вины он испытывал до настоящего момента.

– Я всегда боялся, что всё испортил. Что случайно стёр слишком много, когда ты попросила помочь.

Я не могу не улыбнуться, глядя, как он счастлив:

– Нет, это всё она. – Я приканчиваю остатки своего обеда и отодвигаю тарелку. – Твоей сестре не пора уже вернуться? – Я хмурюсь, пытаясь отыскать сознание Джеммы. Моё сердце пропускает удар, когда я не чувствую её мыслей поблизости.

– Может, хозяин гостиницы занят. Сегодня днём здесь много народу, – говорит Себастьян. Он смотрит мне в глаза – и бледнеет. – Симона, что случилось?

Я сжимаю руки, мои колени дрожат под столом:

– Наверное, ничего. Но я не слышу её мыслей.

Себастьян поднимается из-за стола:

– Что?

Некоторые странники отрываются от еды и пялятся на нас. Но мне всё равно, как и Себастьяну. Прежний беспощадный ужас бежит по нашим жилам. Я пытаюсь успокоить нас обоих:

– Наверное, она пошла на другую сторону улицы. Туда, где я её уже не слышу. Может, она в конюшне. Она говорила, что собирается проверить лошадь. – Слова выплёскиваются у меня изо рта, пока мы бежим в том направлении, куда ушла Джемма.

«Бедные детки».

«Пусть эти беспризорники держатся подальше от моей поклажи».

«Их никто не учил, что нельзя бегать в помещении?»

Я прилагаю все усилия, чтобы отгородиться от мыслей странников, пока мы не оказываемся на улице. День тёплый и светлый, но это нас не успокаивает. Мы идём по каменной дорожке мимо зарослей травы и высоких деревьев по направлению к конюшне. Какой-то человек направляется к гостинице, он едва замечает нас, проходя мимо. Но я заглядываю ему в голову, просто на всякий случай. Он думает только о том, как хочет есть, и ещё злится на свою лошадь. Я с облегчением выдыхаю.

Оказавшись вблизи конюшен, я запускаю свою магию внутрь, но чувствую только сознания животных, в том числе Красной: все сонные и довольные. Кроме одной, которая злится на своего хозяина не меньше него самого – за то, что ездит на ней кое-как. Конюх тоже спит где-то внутри.

Я хватаю Себастьяна за руку:

– Её там нет.

Глаза у него широко раскрытые и влажные.

– Симона, куда она могла уйти? Она бы не бросила нас, правда?

Я вспоминаю все разы, когда случайно проникала в мозг Джеммы. Несмотря на то что ответственность за двух детей свалилась на неё неожиданно – тем более что её брат более десяти лет числился пропавшим без вести, – она не попыталась уклониться от неё. Она любит Себастьяна и добра ко мне. Она бы не бросила нас.

– Нет, ни за что.

Нарастающая паника Себастьяна просачивается мне в голову. Она обвивается вокруг горла, грозя задушить.

– Идём. – Я тяну Себастьяна обратно в гостиницу, а оказавшись внутри, мы, вместо того чтобы пойти обратно в таверну, идём прямо к лестнице, которая ведёт к номерам. Это единственное место, где мы ещё не проверяли, хотя я не могу представить, что Джемме могло там понадобиться. Коридор здесь тёмный, повсюду лежат тени, но ни один разум не может от меня скрыться. Мы начинаем с прихожей, моя магия дотягивается до каждого угла, пока вдруг не натыкается на что-то знакомое, но оно ускользает прежде, чем я успеваю его ухватить.

– Сюда, – говорю я. Мы поворачиваем за угол, и Себастьян испускает радостный вскрик. В конце коридора стоит некто похожий на Джемму и пытается отпереть дверь комнаты. Я застываю на месте.

Что-то не так.

– Джемма! – кричит Себастьян, и некто резко вскидывает голову. – Где ты была?!

У меня дрожат руки. Я не чувствую мыслей Джеммы, хотя её тело стоит перед нами, разинув рот от удивления. Теперь её контролирует другой разум. У меня перехватывает дыхание.

– У меня нет на это времени. – Она проходит мимо Себастьяна, словно не знает его, и толкнув при этом так, что он падает на пол.

Я прижимаюсь к стене и зажмуриваюсь, когда Джемма быстрым шагом проходит мимо меня. В этот момент у меня начинают трястись колени от тошнотворного ощущения сознания контролёра в теле нашей опекунши.

Все мысли захватнического сознания только об одном: «Нужно их найти. Нужно их найти». Но контролёр, похоже, сам плохо представляет, кто такие эти «они», у него есть только смутное понимание, что что-то пропало и это следует отыскать.

Я отлепляюсь от стены и кое-как помогаю Себастьяну подняться. «Это контролёр», – мысленно говорю я ему.

У Себастьяна дрожат губы:

– Мы должны что-то предпринять.

Он сбрасывает мою руку и бежит за своей сестрой и сознанием, которое её контролирует.

На мгновение ужас приковывает меня к месту. Меня начинает тошнить от одной мысли, что я окажусь рядом с контролёром. Но я не могу бросить Себастьяна. И не могу допустить, чтобы он выкинул какую-нибудь глупость.

Я нагоняю его, когда он выбегает на лестницу вслед за сестрой. Его отчаяние густое как плотный дым.

– Джемма, это я. Пожалуйста!

Я хватаю его за плечо и дёргаю назад. Сумка съезжает у него с плеча на руку.

– Себастьян, это уже не она. Это не она. Она не знает нас.

Джемма резко оборачивается с пронзительным блеском в глазах:

– Почему ты так решила, девочка?

– Нипочему. Я ничего не знаю! – Я дрожу и тащу Себастьяна вниз, но Джемма хватает его за руку:

– О, а мне кажется, знаешь. У тебя есть дар, не так ли? – Джемма улыбается такой не Джемминой улыбкой, что от этого мурашки бегут по коже.

Я как можно громче мысленно кричу Себастьяну в надежде, что он услышит меня за ревущим в его мозгу