– Я виноват в том, что доверился Горбачеву. России надо сделать свой выбор. Я со своих позиций не сойду.

Выступление Ельцина по Центральному телевидению было воспринято в Кремле как начало его предвыборной кампании в борьбе за пост президента РСФСР. Ельцин окончательно становился единоличным политическим лидером оппозиции, главным противником Горбачева.

Требование Ельцина об отставке Горбачева было настолько неожиданным, что застало врасплох многих. Естественно, никто из членов Политбюро не поддержал Бориса Николаевича. Наоборот, с ним не соглашались. В их числе был и Нурсултан Назарбаев.

Впоследствии этот эпизод некоторые биографы казахстанского руководителя замалчивали. Его поступок якобы не вписывался в образ свободомыслящего политика, будущего основателя независимого Казахстана. Вписывался, еще как вписывался! Назарбаев проявил себя в той ситуации как порядочный, честный человек, надежный товарищ, не предавший того, кто выдвинул его два года назад на должность первого секретаря ЦК Компартии Казахстана.

21 февраля «Серый дом» нанес сокрушительный, как ему казалось, удар по «Белому дому». На заседании Верховного Совета РСФСР заместитель Ельцина Светлана Горячева зачитала политическое заявление шести членов высшего руководства Верховного Совета республики (Абдулатипов, Исаков, Исаев, Вешняков, Сыроватко).

По их мнению, Ельцин не оправдал надежд, возложенных на него при избрании, обвинили его в развале СССР и Российской Федерации, в борьбе за власть и неспособность вернуть деятельность Верховного Совета РСФСР на путь консолидации и созидательной работы. Поэтому они потребовали отставки Бориса Николаевича и отмены проведения российского референдума, на котором предполагается учредить должность президента РСФСР.

272 депутата РСФСР поддержали это предложение и потребовали созыва внеочередного съезда. Коммунисты предложили дату – 5 марта. Сторонники Ельцина не соглашались. Мол, за такое короткое время собрать внеочередной съезд невозможно. Называли другие сроки: конец марта – начало апреля. Главное – оттянуть время, чтобы референдум состоялся.

Дискуссия закончилась тем, что заявление бунтарей приняли к сведению. Демократические силы инициировали отставку авторов «заявления шестерых».

На следующий день, 22 февраля, «ДемРоссия» устроила на Манежной площади в Москве большой митинг-концерт в поддержку Ельцина. А в День Советской армии на Манежной площади прошел альтернативный митинг коммунистических сторонников и военнослужащих. В пику «ДемРоссии».

На другой день она откликнулась своим контрмитингом – антикоммунистическим, в поддержку Ельцина. И тоже на Манежной площади. Несмотря на стылую, холодную погоду, людей вышло много. Настолько сильны были симпатии к российскому бунтарю? Нет, скорее таким образом проявлялись антипатии к Горбачеву.

Между тем союзное правительство во главе с премьером Павловым приняло решение повысить цены на ряд товаров массового спроса, в том числе на мясо и мясопродукты. Непопулярная мера, что и говорить. Она больно ударила по народному благосостоянию. Сторонники Ельцина не преминули воспользоваться этим поводом и развернули беспощадную критику Центра.

Повышение цен было не единственным слабым местом кабинета министров. Госкомстат СССР рассчитал новый прожиточный минимум – 93 рубля в месяц. Люди смеялись: месячная минимальная продовольственная корзина составляла в Москве 233 рубля, а в среднем по России – 309 рублей.

Непопулярные новации сыпались одна за другой. Назавтра на сессии Верховного Совета СССР премьер Павлов потребовал особых полномочий для правительства, в том числе права принимать постановления по экономическим вопросам, отнесенным к компетенции законодательной власти.

25 февраля в Будапеште состоялось внеочередное совещание Политического консультативного комитета стран – участниц Варшавского договора. Приняли решение до 31 марта расформировать военные структуры этого пакта.

Старая площадь клокотала от негодования. Позор! Полная капитуляция перед Западом. Варшавский договор был создан в мае 1955 года как «щит социализма». И вот – бесславный конец. Впрочем, кого защищать? Социализма-то уже не было.

26 февраля Горбачев внезапно отправился в Минск. Автору этой книги тоже велено было лететь с ним. Рабочие тракторного завода встретили генсека более чем прохладно.

Что сказал Михаил Сергеевич пролетариату? Впервые признал, что в стране сложилась и агрессивно действует политическая оппозиция. Призвал не поддаваться «всяким дуновениям ветров, которые возникают то справа, то слева, причем порой очень жесткие». Поставил задачу «крепить силы Центра и решительно действовать».

Пролетариат обменивался недоуменными взглядами. Кому, как не Михаилу Сергеевичу, крепить силы этого самого Центра?

Велеречивость гостя, как всегда, не имела границ, и это, судя по реакции собравшихся, раздражало.

Свою обиду на Ельцина, на его недавнее телеинтервью, где он потребовал его отставки, генсек выплеснул прямо в толпу, заявив, что «цели председателя Верховного Совета России расходятся с целями перестройки, как она была задумана». Однако ощущалось: люди с симпатией относятся к Ельцину.

Вечером Горбачев встретился с творческой и научной интеллигенцией Минска. Сказал, что во всех бедах и трудностях перестройки виноваты «так называемые демократы». Эта фраза дорого ему обошлась. В Москве не было ни одного издания, которое бы не откликнулось критически на сделанное в Минске заявление.

В Белоруссии он пробыл три дня. В Могилеве встретился с партийно-хозяйственным активом и ветеранами области. Глядя им в глаза, заверил: КПСС ни за что не упустит инициативу в создании коалиции центристских сил, выступающих с позиций единства Союза.

В действительности все было далеко не так. И Михаил Сергеевич прекрасно знал: Ельцин сильный противник, возможности сотрудничества с ним практически исчерпаны. Кремлевский ослушник шел напролом к заветной цели, легко обыгрывая обессилевшего Горбачева. На совещаниях в узком кругу помощников и советников все чаще возникали пессимистические настроения, звучали обреченные высказывания, вроде того, что Прибалтику придется отпускать.

В целом Горбачев правильно оценивал обстановку, когда в ближнем кругу единомышленников говорил, что в борьбе против него сомкнулись левые и правые. Объединял их непреложный факт того, что перестройка не состоялась, провалилась. На одном из совещаний в конце зимы обронил:

– Ушел бы, если бы было спокойно. Но тогда на 50 лет зигзаг. Ближайшие поколения будут проклинать…

И добавил:

– А потом только оценят…

То есть призывал не впадать в панику. Значит, на что-то еще надеялся.

До сих пор нет однозначного ответа на вопрос, что лежало в основе их взаимной неприязни: столкновение двух непохожих характеров, личностей или двух политических линий. Сам Михаил Сергеевич убеждал, что речь шла именно о двух линиях. Похоже, он пытался убедить в этом прежде всего самого себя. Не всегда получалось. Потому что чаще всего переходил на характеристику его личности.