Никитин сидел спокойно. Информация Черникова не несла в себе ни сенсации, ни подсказки. Просто всплыла история камней — не более того. Что тут удивительного? Раз есть камни, значит, должна быть и их история. Он продолжал молчать, придерживаясь своего старого правила: никогда не перебивай человека, который пытается связать свой рассказ логикой. Пусть закончит, подумает, вспомнит, добавит и скажет, что вот, мол, и все.

— Что ты ее держишь как микрофон? — Черников показал глазами на бутылку в руке Никитина.

Тот послушно отпил пару глотков.

— Так вот, дальше. Я на всякий случай протянул родословную этого самого графа Муромова. Очень интересный факт: его внук живет у нас в городе, иногда читает в университете лекции по истории. Доктор наук. Но пьет как сантехник. Оказался еще тем старичком! Пришлось сбегать за бутылкой «Арарата» в близлежащий гастроном. Убытки учти при начислении премии. Если она будет. Короче говоря, чувствую я неподдельный интерес деда к камешкам. Может, хочет помочь нам их найти, а потом, как это сейчас модно, унаследовать? У него мозги еще варят как надо! Помнит все чуть ли не по дням.

— Мы не камни ищем. Завтра созвонись с ним для опознания. Может, хоть здесь след какой потянется.

— Уже сделал. Завтра в одиннадцать он нас ждет. — Черников вздохнул. — Теперь ты коньяк покупаешь.

— Он что, алкоголик, что ли? — возмутился Никитин.

— Нет, алкоголики столько не живут. Но выпить рад. После второй стопки его речь ручейком в уши течет.

— Может, это после твоей второй стопки его речь тебе в уши ручейком побежала?

— Нет, Саша. — Черников не обиделся. — Ты не прав. Знаешь ведь, что меня и двумя бутылками не свалить, а уж парой стопок!.. Кстати, дед мемуары пишет и какую-то работу по развитию оружейного дела на Руси.

— Все?

— Все.

Никитин поднялся с травы и аккуратно, чтобы не звякнула, положил свою бутылку рядом с той, которую опустошил Черников.

— Завтра вместе поедем. Который час?

— Без пяти шесть.

— Пошли, сейчас ребята подтянутся.

Никитин и Черников миновали сержанта с «кипарисом» у бедра, стоявшего на входе, и стали подниматься по лестнице ГУВД.

Саморуков и Стариков были уже в кабинете.

Игорь поднялся и сообщил:

— Саша, там внизу, в дежурке, ребята из ППС мужика приволокли, подходящего по ориентировке. Пока мы его трогать не стали, тебя ждем.

— Напрасно не стали, — возразил Никитин, перекатывая языком мятную таблетку, раздирающую слизистую оболочку рта. — Давайте сюда этого гражданина.

Гражданин по своему образу и подобию являл собой объект, точно описанный соседкой покойного Вирта. На вид сорок пять лет, среднего роста, седина, едва заметная невооруженным глазом, коричневая куртка, черные брюки. Согласно рапортов двух сотрудников патрульно-постовой службы, данный гражданин был задержан в квартале от дома Вирта полчаса назад.

Никитин показал на него глазами Саморукову и Старикову, мол, поработайте, а сам сел в стороне и закурил.

Опера разместились так, чтобы после их вопросов человеку, отвечая, пришлось вертеть головой то вправо, то влево. После этого Саморуков стал крутить в руке часы, а Игорь защелкивать и снова открывать наручники. Это тоже не добавляет допрашиваемому субъекту ни уверенности, ни возможности сосредоточиться.

— Где живете? — спросил Стариков.

— В городе, — ответил задержанный.

— В каком? — поинтересовался Саморуков.

— В этом.

— Тогда, наверное, нужно просто адрес сказать, не правда ли? — заметил Стариков. — Вас ведь не в Суринаме задержали, да?

— Я на улице Ломоносова живу. В доме номер семьдесят.

— Еще бы квартиру узнать, — заявил Саморуков.

— Восемь.

— Все правильно, — объявил Стариков. — Все сходится. Квартира номер восемь.

— Что сходится? — спросил мужик. — Что может сойтись?!

— Да вы не нервничайте. Может, вам дать бланк, и вы нас допросите по всем правилам? Вы будете спрашивать, а мы отвечать. Когда мы захотим что-либо узнать, вы нам скажете: «Может, вы рот закроете, поскольку здесь спрашиваю я?»

Мужик понял и обмяк. Он решил молча дожидаться разгадки тайны своего задержания.

— Как давно вы знаете Вирта?

— Какую вирту?..

— Андрея Вирта, — уточнил Стариков. — Вы ведь двадцать восьмого мая последний раз с ним виделись.

Никитин понял, что Игорь прокололся. Не нужно было называть число. Если мужик знает Вирта и поймет, что его прижали, то он назовет любое число до двадцать восьмого. Тогда все будет в порядке. Можно крутить его дальше с надеждой на перспективу. А сейчас он станет бодаться до последнего, уверяя всех в том, что Вирта не знает, потому что на него конкретно пытаются повесить убийство, а не знакомство.

— Понятия не имею, о ком вы говорите. Я не знал никого с фамилией Вирт…

«Стоп!» — сработало в голове у Саши.

— А почему «знал», а не «знаю»? — Он вонзился глазами в переносицу мужика.

— Не знал до сегодняшнего момента. Впоследствии, может быть, узнаю.

— Тогда что вы делали в его квартире двадцать восьмого мая?

— Назовите адрес! Я много где бываю. Может, и был где-то двадцать восьмого мая, но я ведь не обязательно должен знать, кто там проживает.

— То есть? — удивился Саморуков.

— Вы кем и где работаете? — уточнил вопрос Никитин.

— Я опросом общественного мнения занимаюсь. От мэрии города. Вы вообще понимаете, что мое задержание и все эти разговоры незаконны? Я ведь буду жаловаться.

— Ваше полное право. — Черников согласно кивнул. — За пять лет работы в этом отделе я не помню ни одного человека, который уходил бы из этого кабинета без подобного обещания. Отдел все еще стоит, а я продолжаю в нем работать. Недавно звание генерал-полковника получил.

Никитин написал на листке блокнота: «Срочно тащи сюда старуху для опознания» и незаметно передвинул его Черникову. Тот скосил глаз, поднялся и вышел.

Через две минуты он уже выводил свою «Тойоту» на дорогу.

Вероника Бородулина сидела в своем кабинете за столом. Напротив нее разместился начальник следственного комитета города и листал уголовное дело по факту убийств Вирта и девушки на базе «Сибирьдальпромрыба». Он так же, как и Никитин, переживал за свою подопечную. Дать ей такое сложное дело было именно его сознательной инициативой.

Валерий Марченко был из тех людей, которые придерживаются нестандартных форм натаскивания подчиненных. Обучая человека плавать, они бросают его в воду посреди реки и сидят в лодке рядом. Если счастливчик после такого «обучения» выплывал, то Марченко больше уже не задумывался о том, брать его в команду или нет. А если тот начинал молить о спасении, Марченко протягивал ему руку, но на берегу отсылал подальше.