Заграничные представительства Советской России были весьма немногочисленны. В Лондоне будущий нарком Максим Максимович Литвинов открыл Русское народное посольство. В Стокгольм Вацлаву Вацлавовичу Воровскому с первым советским дипломатическим курьером были отправлены верительные грамоты «Полномочного представителя Народного Комиссара иностранных дел в Скандинавских странах». Дворянин Воровский владел десятком европейских языков. Он жил в Швеции с 1915 года.

«Никаких дипломатических переговоров в те времена не велось, — вспоминал Троцкий. — Наша дипломатическая деятельность происходила в Смольном безо всякого аппарата НКИД. Только когда приехал тов. Чичерин и был назначен в состав НКИД, началась работа в самом здании, подбор новых сотрудников, но в очень небольших размерах…»

Троцкий вызволил бывшего царского дипломата Георгия Васильевича Чичерина из английской тюрьмы, где он сидел за пропаганду идеи немедленного окончания войны, и сделал своим заместителем в наркомате. Чичерина Троцкий знал давно: Георгий Васильевич еще в первую русскую революцию 1905 года примкнул к социал-демократам.

Никакой нормальной дипломатической работы в эти месяцы не велось, потому что мир не признавал Совет народных комиссаров. Но пока в Брест-Литовске не был заключен мир с немцами, иностранные миссии в Петрограде поддерживали какие-то формальные отношения с советской властью. Дипломаты приходили в наркомат, надеясь убедить новую власть не проводить национализацию иностранной собственности и не отказываться от своих обязательств по сделанным в Европе займам. Шведского посланника обидели, назвав его правительство буржуазным. Он энергично запротестовал, уверяя, что у него в стране правительство не буржуазное, а демократическое. Сербский посланник надеялся найти в наркомате какое-то понимание, но с ним завели разговор о «великосербском империализме». Он не остался в долгу и заявил, что большевики сами империалисты и большой разницы между Троцким и царским министром иностранных дел Сазоновым он не видит.

Французская миссия отказывалась именовать комиссариат иностранных дел «народным», но от нее просто не принимали никаких документов. Французам пришлось пойти на попятный. К иностранным дипломатам сотрудники наркомата относились достаточно пренебрежительно.

Когда в Соединенных Штатах были приговорены к смертной казни несколько анархистов, их питерские единомышленники решили провести под окнами американского посольства демонстрацию протеста. Сотрудники НКИД не без злорадства предупредили об этом посла. Тот немедленно обратился к Ленину с требованием обеспечить безопасность посольства. Ленин сделал наркомату выговор: зачем лишний раз пугать послов?

В середине января (по новому стилю) 1918 года румынские войска окружили русские части, которые братались с австрийцами, и арестовали полковые комитеты. 13 января (31 декабря) Совнарком предъявил румынскому правительству ультиматум: немедленно освободить арестованных и наказать виновных: «Неполучение ответа на это наше требование в течение 24 часов будет рассматриваться нами как новый разрыв, и мы будем тогда принимать военные меры, вплоть до самых решительных».

Ленин приказал арестовать все румынское посольство во главе с посланником Диаманди и румынскую военную миссию. В сообщении Совнаркома говорилось: «Обычные дипломатические формальности должно было принести в жертву интересам трудящихся классов обеих наций».

1 января 1918 года американский посол Фрэнсис позвонил Ленину и попросил принять весь дипломатический корпус — Троцкого не было в Москве. Ленин дал согласие. Сотрудники НКИД не хотели устраивать такую беседу в парадном зале, украшенном разноцветными половиками и зеркальным трюмо. Кабинет Ленина был небольшим, не слишком подходящим для встречи, но все же остановились на этом варианте. Натащили туда побольше стульев и пошли встречать дипломатов.

Первым появился американский посол. Как дуайен дипломатического корпуса, он представлял Ленину всех дипломатов, и они обменивались рукопожатиями. Затем американский посол, а вслед за ним и французский решительно потребовали освободить румынского посланника. Им зачитали телеграмму Льва Троцкого, в которой говорилось о нападении румын на российские войска. Дипломаты объяснения не приняли и не могли согласиться с превращением посла в заложника. Особенно возмутился сербский посланник Спалайкович, который произнес целую речь. Ленина сия картина страшно развеселила. На этом встреча, которая произвела сильное впечатление на иностранных дипломатов, закончилась. Ленин обещал румынского посла отпустить. Но румыны объявили об аннексии Бессарабии. Совнарком разорвал отношения с Румынией.

Некоторые принципы советской внешней политики были заложены в первые же месяцы после революции. Это глубокое неуважение суверенитета других государств и презрение к международным договорам. Советские руководители исходили из того, что «пролетарское государство имеет право на красную интервенцию, походы Красной армии являются распространением социализма, пролетарской власти, революции».

От Троцкого требовали одного — прекращения войны и немедленного заключения мира. Солдаты покидали фронт и грозили советскому правительству: если вы не заключите мир, мы повернем оружие против вас.

До Октябрьской революции Ленин сам призывал армию именно к этому:

— Товарищи солдаты, кончайте воевать, идите по домам. Установите перемирие с немцами и объявите войну богачам!

Вот где корни будущего Брестского мира.

Сразу после революции Троцкий по радиотелеграфу предложил всем воюющим государствам заключить мир. 22 ноября он подписал соглашение о приостановке военных действий на русском фронте от Балтийского до Черного моря. Страны Антанты отказались вести переговоры. Государства Четверного союза — Германия, Австро-Венгрия, Турция и Болгария — согласились. Они терпели поражение и хотели заключить сепаратный мир на Востоке, чтобы продолжить войну на Западе.

На большую часть короткой дипломатической карьеры Троцкого пришлось самое трудное в этой профессии — переговоры с военными противниками о заключении мира. Умение вести переговоры считается высшим дипломатическим искусством. В другое время — кто знает? — из Троцкого мог бы получиться неплохой дипломат.

Созданная при Сталине версия о том, что Троцкий сорвал переговоры в Брест-Литовске и позволил немцам оккупировать пол-России, не соответствует истине. Принято считать, что Ленин и Сталин заботились об интересах родины, а Троцкий думал только о мировой революции и во имя ее готов был пожертвовать самой Россией. На самом деле в Бресте Троцкий действовал не вопреки решениям партии, а подчиняясь им. Затягивать переговоры, не подписывать мир, сколько возможно, — это была линия Ленина. Борьба вокруг заключения мира с немцами шла не между Лениным и Троцким, а между Троцким и значительной частью партии, которая требовала воевать во что бы то ни стало…

Позже Троцкий говорил на съезде партии, что уже в ноябре 1917 года с немцами можно было договориться — и на очень выгодных условиях. Но «все, в том числе товарищ Ленин, говорили: «Идите и требуйте от немцев ясности в формулировках, уличайте их, при первой возможности оборвите переговоры и возвращайтесь назад».