– Наверное, ты слышал и рассказы о битвах, в которых участвовал Кинкейд? – спросил с улыбкой Даниел, по-своему истолковав мрачный вид старика.

– Да, здесь ходят всякие слухи, но я не верю им, – ответил Бик, бросив осторожный взгляд на Алека. – Эти слухи распространяются англичанами, а они склонны все преувеличивать. Я не верю, чтобы милорд был так жесток.

Фергюсен с хитрой усмешкой посмотрел на Алека:

– Не думаю, чтобы слухи были сильно преувеличены. Ты слышал, что Кинкейд не знает пощады? Жалости?

– Да.

– И почему же ты не веришь этому? Поверь мне, это чистая правда. Не так ли, Алек?

– Все верно, Даниел, – жестко подтвердил Кинкейд.

– Старик, твой вопрос очень удивил меня, – продолжал Даниел. – Что заставило тебя задать его? Может, ты хочешь узнать что-то еще?

Бик робко кивнул и посмотрел на Кинкейда, обдумывая, как подипломатичнее выяснить то, что ему хотелось, не обидев грозного воина.

Алек заметил страх старика. Он подошел к нему вплотную и спросил:

– Что ты хочешь узнать?

– Вам когда-нибудь приходилось быть жестоким по отношению к женщине? – спросил Бик с дрожью в голосе.

Глаза Кинкейда вспыхнули гневом. Конюх инстинктивно прикрыл лицо рукой и попятился к стене.

– Я был терпелив с тобой, старик, но если ты осмелишься задать мне еще один подобный вопрос, клянусь, он будет последним в твоей жизни.

Старик быстро закивал:

– Мне просто хотелось побольше узнать о вас, милорд. Я собираюсь преподнести вам подарок, который вы, несомненно, оцените.

– Ты говоришь загадками, – произнес Даниел с угрозой, вставая рядом с другом. – Ты слишком долго прожил в Англии и, наверное, поэтому так много себе позволяешь.

– Я понимаю, вам кажется, что мои вопросы лишены смысла, – ответил старый конюх, – но, поверьте, я действую так в интересах моей хозяйки. Если я ошибусь, она никогда мне этого не простит.

– Не хочешь ли ты сказать, что боишься женщины? – удивился Даниел.

Бик сделал вид, что не замечает ни удивления Фергюсена, ни его иронии.

– Нет, я не боюсь женщин, – ответил он, гордо подняв голову. – Но я хочу быть хозяином своего слова, ибо ничего нет в мире дороже чести. Мне не стыдно сказать, что есть одна женщина, доверием которой я очень дорожу. Она мне как дочь.

Бик осмелился посмотреть прямо в глаза Кинкейду, но не увидел в них ничего, кроме холодного безразличия. Как бы ему хотелось, чтобы из этих двоих более могущественным был другой! Тот хоть иногда улыбается. Ну почему судьба так несправедлива! Собравшись с силами, Бик продолжил свое дознание:

– Вы достаточно сильны, милорд Кинкейд, чтобы защитить то, что принадлежит вам по праву?

– Да, – последовал ответ.

– Барон Эндрю соберет против вас целое войско. Он добровольно не отдаст то, что я хочу вам подарить. Он может даже призвать на помощь короля Генри.

Но эта угроза не произвела на Кинкейда ни малейшего впечатления.

– Какое мне до этого дело? – заявил он, безразлично пожав плечами.

– А кто такой барон Эндрю? – поинтересовался Даниел.

– Англичанин.

– Тем лучше, – заметил Алек. – Если я соглашусь принять твой подарок, старик, никакой англичанин не сможет помешать мне в этом.

– Рад это слышать, милорд. – В голосе Бика чувствовалось облегчение.

– Это, случайно, не лошадь, старик? – спросил Даниел, все еще недоумевая.

– Нет, это не лошадь, Даниел, – ответил за старика Кинкейд.

Бик заулыбался. «Кажется, этот человек очень проницателен», – подумал он.

– Раз вы уже поняли, что это за подарок, милорд, разрешите задать вам еще один вопрос: как вы относитесь к голубым глазам?

– У нас на высокогорье почти у всех голубые глаза? – вмешался Даниел.

– Я знаю, – ответил Бик, – но голубое голубому рознь.

Он откашлялся и продолжал:

– А теперь позвольте вам загадать загадку, милорд Кинкейд. Барон Джеймисон относится к дочерям примерно так же, как он относится к своим лошадям. Вам стоит посмотреть вокруг, и вы поймете, что я имею в виду. Взгляните на этих трех хорошеньких лошадок. Они принадлежат дочерям барона. Всякий, кто хочет, может их видеть, но если вы пройдете по длинному коридору и повернете за угол, то обнаружите еще одно стойло, скрытое от посторонних глаз. Именно там барон держит свою красавицу, прекрасную белую кобылку, достойную самого лучшего в мире жеребца. Я шотландец и знаю толк в лошадях. Идите за мной, и, уверяю вас, вы не пожалеете, что потратили время.

– Я сгораю от любопытства, Кинкейд, – сказал Даниел.

Мужчины последовали за Биком по коридору и свернули за угол. Взяв в рот пучок соломы, старик нагнулся к стойлу, и молодая резвая кобылка мягкими губами осторожно взяла солому из его рта. Проникший в щель приоткрытой двери конюшни луч солнца заиграл на белой с серебряным отливом лошадиной спине… Шотландцы с нежностью гладили кобылку, трепали по холке, шептали ей ласковые слова.

«Если бы так же они отнеслись и к моей девочке», – подумал Бик, наблюдая за ними.

– Слов нет, она хороша, – сказал наконец Даниел.

– Еще не объезженная, – заметил Алек, в первый раз улыбнувшись. По нежности в его голосе Бик понял, что слово «необъезженная» в устах сурового шотландца звучит как комплимент.

– Ее кличка – Резвая, что вполне соответствует ее нраву. Барон боится подходить к ней. Эта кобылка предназначена в подарок его младшей дочери, и она достойна ее.

Кобылка укусила Алека за руку, и, о чудо, его лицо снова озарилось улыбкой.

– Потрясающая лошадка! – заметил он. – При хорошем жеребце она даст отличное потомство.

Бик заглянул в глаза шотландца и увидел, что лед в них растаял.

– Я надеюсь, так будет и с моим подарком, – улыбнулся старик. – Я уже говорил вам, милорд Кинкейд, что барон относится к дочерям так же, как к лошадям. Вы легко сможете увидеть трех его дочерей…

Старый конюх не закончил фразу, предоставив шотландцам самим разгадать его загадку.

– Бик! Ты где? – раздался звонкий голос Джейми. От неожиданности старик чуть не проглотил соломинку, которую держал во рту.

– Это младшая из дочерей барона, – прошептал он. – Вам лучше пока не попадаться ей на глаза. Можете выйти через боковую дверь. От нее тропинка ведет прямо к замку. Пойду узнаю, чего хочет Джейми.

И старик резво, как юноша, побежал навстречу своей любимице.

Но Джейми и Мери уже стояли в дверях конюшни.