Джеймс повернул налево и зашагал по выгнутой полумесяцем аллее, обсаженной высокими деревьями. Справа в отдалении зеленело поле для игры в крикет, а по левую сторону выстроились особняки, отделенные друг от друга обширными участками. Немного далее виднелась вывеска паба «Темная лошадка», на желтом фоне которой был изображен горделиво вставший на дыбы черный конь. Лишь современные автомобили и телеантенны напоминали, что сейчас не 1772, а 1972 год… Вот, наконец, и дом тети Агаты, Пони-коттедж, легко узнаваемый по заметному издали канареечному «ягуару», который Джеймс оставил на зеленой лужайке перед воротами. Рядом с «ягуаром» притулился кичливо-красный «мини». Проходя мимо, Джеймс любовно потрепал «ягуара» по капоту и поднес руку к щеколде калитки.

И — замер на месте.

Китти…

Долговязая мегера с силой захлопнула дверь и теперь брела в его сторону. Точнее — ковыляла. Вырядилась в ядовито-зеленый костюм и серебристые туфли, завязала волосы узлом на затылке и вымазала физиономию какой-то дрянью. Джеймсу она показалась ещё отвратнее, чем когда бы то ни было.

— Куда путь держишь, Китти?

— Птичьи гнезда смотреть. — И без того узкая полоска змеиных губ почти исчезла. — Потом по полям поброжу, пока солнце ещё не село. А потом… меня пригласили отужинать.

Подставь другую щеку. Улыбайся…

По меньшей мере две недели ему предстоит жить в тесном соседстве с этим омерзительным созданием. Джеймс напряг все силы и заставил себя улыбнуться.

— Что ж, Китти, скатертью дорога. Желаю тебе узреть целого страуса.

— Постараюсь. — Она вдруг приостановилась. — Кстати, как насчет работы? Надеюсь, он дал тебе от ворот поворот?

— Нет. Мы обо всем договорились.

Неприкрытое удивление на лице. Досада. Затем — улыбка, ещё более натянутая и фальшивая, чем его собственная.

— Ну надо же! Что ж, прими мои поздравления.

— Спасибо.

— Я… расскажу, кому сумею, — сбивчиво забормотала она. — Все будут счастливы с тобой познакомиться. Вот радость-то! Мамочка будет в восторге!

Джеймсу стоило величайшего труда сохранить спокойное выражение.

— Не обращай внимания, Джеймс, на все, что я тебе наговорила. Я была не права, так что прости уж меня…

— Ну что ты, Китти! — Теперь он мог позволить себе быть великодушным. — Я же понимаю — ты мне только добра хотела.

— Да, конечно! Просто мамочка очень хочет…

— Да, да, я все понимаю, — перебил её Джеймс. — Что ж, кто старое помянет, тому глаз вон.

И он протянул кузине руку, которую Китти стиснула своей костлявой птичьей лапкой.

— Очень мило с твоей стороны, Джеймс, — выдавила она. — Уверена, что мы подружимся.

Проводив её взглядом, Джеймс чуть призадумался. Кто, интересно, будучи в здравом уме, мог пригласить Китти отужинать? И — куда? Разве что на местный шабаш.

Хлопнула дверца, завелся мотор и послышался шум отъезжающего «мини». Джеймс припустил к дому. Хаотичные мысли начали постепенно складываться в достаточно четкую картину. Джеймс почувствовал себя окрыленным. Проблема тяжкого выбора больше перед ним не стояла. Ведь Кайт-Фортескью ясно выразился: «вы должны им подыгрывать». А вовсе не: «вы должны тащить их в постель»!

Правда — «не прелюбодействуй» он тоже не сказал…

Что ж, он сумеет достойно исполнять свои обязанности, не навлекая на себя неприятности. В конце концов, дружеское участие проявить он сможет, а если вдруг выпадет случай завести с чьей-нибудь хорошенькой женушкой шуры-муры, то он будет достаточно осторожен, чтобы избежать ненужной огласки. И уж тем более не позволит каким-либо слухам докатиться до огромных и оттопыренных, как у нетопыря, ушей Китти.

Все, на этом можно ставить точку. Он взрослый, опытный мужчина и вполне способен держать себя в руках. Возможно, семи пядей во лбу у него и нет, но зато он умеет быстро реагировать и принимать верное решение в самых неожиданных ситуациях…

С каждым шагом настроение Джеймса все более улучшалось. Он выдержит испытание. Сыграет с листа, как напутствовал его Кайт-Фортескью.

Лежа под смятыми простынями, Тони Вальдшнеп следила, как её муж натягивает штаны.

— Наверное, мне нужно спуститься и сварить тебе на завтрак пару яиц, вздохнула она.

Бен уселся, застегивая пуговицы на рубашке. Щеки его, гладко выбритые электробритвой, отливали синевой. В кабинете на работе он держал ещё одну бритву, с помощью которой наводил на щеках глянец после перерыва на ланч. В ожидании ответа Тони не сводила глаз со своего супруга — коренастого, широкоплечего и порой излишне напористого мужчины. Наконец он, не поворачиваясь, бросил через плечо:

— Да, свари. Только не делай тосты слишком тонкими.

— Тонкими? — переспросила Тони.

— Не пережарь их — я это имел в виду. — Он уже стоял у туалетного столика. Пару раз Тони слышала, как он разговаривал со своими секретаршами; тон был такой же — отрывистый и резкий. Даже слово «дорогая» звучала в его устах предельно деловито, а любая просьба означала приказание. «Пошел ты в задницу, скотина!» — подумала Тони.

Скотиной — в понимании Тони — её муж сделался, заполучив власть, точнее — подобравшись к ней вплотную. Нефтяной бизнес стремительно развивался, а Бен почувствовал это одним из первых, и теперь, подобно метеору, стремительно мчался по этому звездному небосклону. Тони частенько казалось, что он старательно подражает образу типичного магната, которые то и дело мелькают на телеэкранах. Между тем трещина в их отношениях, поначалу едва наметившись, в последнее время стала стремительно расти.

Бен тоже замечал это. Все это не было случайностью, побочным результатом его головокружительной карьеры. Нет, он сознательно и целенаправленно добивался задуманного, считая примерно так: что хорошо для него — хорошо и для Тони. А ответил он ей, не задумываясь, уже мысленно перенесясь в свой кабинет и нажав кнопку селектора внутренней связи. И тут же мозг его снова переключился — на те мысли, которые перебила Тони своим досадным вопросом.

— Бен, когда ты достигнешь самой вершины…

— Что?

Стоя перед зеркалом и расчесывая волосы, он перевел взгляд на её отражение; Тони, голая, сидела на кровати и пристально смотрела на него. Руки её взметнулись и поправили волосы, иссиня-черные и коротко подстриженные. Личико у неё было по-детски маленькое, и на нем выделялись огромные глазищи с длинными махровыми ресницами.

— Меня просто интересует, с кем ты будешь разговаривать, когда станешь пупом Земли — Великим магистром или самим Господом Богом? С компьютером разве что…

Бен отложил в сторону расческу — кстати, расческу жены — и, повернувшись, бесстрастно воззрился на Тони.

— Что-то ты сегодня рановато начинаешь.