Окошко дверного глазка слегка затуманилось, и ворчливый голос сказал из-за двери:

— А, это ты, сэр Аллен Прожорливый, известный потребитель чужой еды! Показывай, что принес, или ноги твоей не будет в моем достойном жилище, старый негодяй.

Мария с сомнением посмотрела на Аллена, и сильное желание уйти отразилось на ее выразительном лице. Тот поднял к глазку отвратительный «Ароматный» гостинец и пнул дверь ногой:

— Марк, прекрати трепаться и открывай! Я не один, со мной дама.

Дверь распахнулась, и огромный, коротко стриженный хозяин в драных штанах пропустил гостей в прихожую и учтиво поцеловал Марии ручку, чем ее немало удивил. Вообще-то, кажется, предсказание Аллена о том, что Марк ей «ужасно понравится», не спешило сбываться, но сам он не мог этого отследить, поскольку не переставая читал. Вскоре гости уже сидели за круглым кухонным столом, на плите шипел чайник, а Марк рылся в буфете, вполголоса проклиная бабушку, которая куда-то подевала все приличные бокалы. Мария удивленно подняла брови, не понимая причин столь глубокой непочтительности к старшим, и Марк вежливо объяснил ей, что лишь отдает бабушке должное, ибо она — самое настырное и невежливое привидение из всех ему известных, вдобавок у нее еще и клептомания. Этот экскурс в спиритологию, увы, не прибавил Марии симпатии к новому знакомому.

— Марк, — сказал Аллен, перелистнув последнюю страницу баллады и наконец пробуждаясь для реальной жизни. — Оставь бокалы в покое, пусть будут чашки, не важно. Мы с Марией пришли не пить, а говорить… об очень важных вещах. Кое-что случилось.

По выражению лица Аллена его друг понял, что явно не все в порядке… и вопреки обыкновению молча сел. Посмотрел посерьезневшими серыми глазами на их торжественно-ошеломленные лица. Аллен положил сцепленные руки на стол рядом с возвышающейся бутылкой и почувствовал набегающий прилив утреннего отчаяния, перемешанного, как ни странно, с вдохновением. (Переэкзаменовка? — пронеслась у него в голове чуть слышная мысль.) Мария неожиданно положила руку ему на плечо.

— …А потом позвонила Мария и сказала, что нам нужно встретиться.

— Я же не могу говорить на кругу ордена, — вдруг тихо перебила она. — Понимаешь, я не состою в «Копье»… я просто по пути зашла к мужу. И случайно услышала этот… разговор. А потом ты ушел — очень быстро, я думала, ты останешься хотя бы на тренировку, и после мы сможем…

— Да ты что? — оторопело спросил Аллен, поняв, что она извиняется. — Конечно… Понятно… Я ничего и не подумал… Так вот, мы, значит, встретились, и она показала мне книгу. Вот эту балладу. Я тебе клянусь всем чем угодно, что я ее раньше не читал. Хотите, поклянусь на Библии?

— Не хотим.

— Я тебе верю, — одновременно откликнулись его друзья. «Какие у них большие глаза, — подумал Аллен, — просто в пол-лица. Почему я раньше никогда не замечал, что у них такие большие глаза? Или они раньше так на меня не смотрели?»

— Марк, ты лучше прочитай сам. Она недлинная. Просто тогда мне почти ничего не надо будет говорить. Ты увидишь сам, тут же увидишь, что это тот самый человек, который со мной говорил. Он настоящий, его звали Алан. Там написано «позднейшие подражания», но это ерунда. Он со мной разговаривал, он был Артуровский рыцарь.

Бывший солдат пробежал взглядом по строчкам, недоуменно поднял глаза:

— Неизвестный автор?

Аллен только досадливо махнул рукой.

Это была история о двух рыцарях из маленького серого замка, того самого, где под крышей самой высокой башни жили ласточки, а на вересковых холмах шумел темный лес. О двух братьях, которые взыскивали Святого Грааля, и об испытаниях, выпавших на их долю в этом пути. Старшего из них звали Глэймор, и «такого имени с франкскими корнями, — как утверждало Приложение, — не встречается более ни в одной артурианской хронике, скорее всего это выдумка позднейшего автора, пожелавшего остаться анонимным». Такие дела. А младшего звали Алан. И волосы у него были и впрямь светлые, об этом говорила даже баллада. Его брат действительно его убил. Это случилось в Походе Грааля, когда в схватке со своим давним врагом-родичем движимый обетом непролития крови Алан не стал против него драться и был смертельно ранен — раной из тех, что убивают долго. Тогда Глэймор его добил, избавив от мучений, и уж поверьте, дорогой Марк и милая Мария, — самому Глэймору от этого пришлось куда больнее. А вскоре после того он обрел Святой Грааль и причастился из Истинной Чаши. Потом он вернулся в Камелот и еще долго жил — до самого конца королевства, а на старости лет принялся описывать стихами их поход и делал это из памяти и любви к своему брату. Воистину, как говорил сэр Алан во сне, с ними обоими все кончилось хорошо. Только это не помешало Аллену почувствовать, как защипало глаза, когда он перечитывал последний разговор двух братьев, заглядывая Марку через плечо.

— Такие дела, — сказал Марк, закрывая книгу.

Они помолчали. Чайник уже давно вскипел, и его выключила Мария. Небо за окном стало черно-синим.

В комнате трескуче зазвонил телефон. Это был Роберт, искавший блудного брата; Марк сообщил ему, что блудный брат жив, здоров, но домой может на ночь и не прийти, поскольку у них тут важный разговор.

— Пьете, что ли? — спросил Роберт, понимавший, что Аллену может быть нужна некая релаксация после тяжелого дня и «всей этой истории с Граалем».

Марк оглянулся на непочатую настойку и девственно чистый, пустой кухонный стол и отозвался неопределенно:

— Ну… можно сказать и так.

— Только у этого юноши завтра зачет, — предупредил Роберт, — так что ты его разбуди пораньше. Сдать он, конечно, ничего не сдаст, но пусть хоть попытается.

— Непременно, сэр, — пообещал Марк, — выгоню плетьми в шесть утра, а на ночь напою теплым молочком и спою ему десять колыбельных. Ваш малыш («А за малыша получишь!» — пообещал с кухни Аллен) будет в полном порядке, отвечаю головой. Чьей? Как чьей? Ну в самом деле это уже мелочи…

Священная тишина момента была разрушена. Мария пошла звонить мужу, что задержалась в гостях и может не успеть на трамвай, а Аллен, вдохновленный речами о теплом молочке, потребовал кормить гостей. Марк заглянул в холодильник, неожиданно обрел там ранее украденные бабушкой бокалы («Ну ладно, старушка, на сей раз я тебя прощаю!») и вынул на свет божий нечто на блюдечке, завернутое в серебряную обертку. Это был плавленый сырок «Новость» — неизменная пища всех бедных студентов и прочих безденежных и безработных гениев. Вслед за ним явился батон самого дешевого серого хлеба с отрубями и желтоватый огурец.

— Что это? — скривившись при виде «Новости», вскричал Аллен голосом безнадежно больного человека.

— Очень питательный сырок, — оскорбленно заметил Марк. — Наливай всем чай и не протестуй, а то я тебе его скормлю вместе с оберткой.

В кухню вернулась Мария. При виде сервированного стола она воскликнула:

— Я так и знала! — и принесла свою сумку, в которой обнаружилась упаковка котлет и коробка сухого картофельного пюре. Следующим сюрпризом оказался вафельный торт. — Ну-ка пустите меня к плите, ребята, — скомандовала она. В отличие от Аллена ее особенно возмутил не сырок, но огурец, и она заставила Марка его выкинуть. Вскоре был готов замечательный ужин. Круглые кухонные часы показывали без пяти минут полночь, и это, увы, была чистая правда.