Так я понял, что фру Фалькенберг не лукавила, искренне ревновала мужа, а вовсе не притворялась, что бы на свободе обделывать свои делишки. Совсем напро тив. Но зато она ни на секунду не поверила, будто муж ее питает какие-то чувства к горничной. Вот это была с ее стороны военная хитрость: когда дело пошло всерьез, она готова была ухватиться за любое средство. Тогда на кухне она покраснела, что правда, то правда, но это была невольная краска, ее не могли не возмутить непо добающие речи мужа, только и всего. Настоящей рев ности тут не было и в помине.

Ей хотелось уверить мужа, что она ревнует его к Рагнхильд. Вот какая у нее была цель. И она излагала свою мысль просто и недвусмысленно: «Да, да, я снова тебя ревную, видишь, все осталось как прежде, я при надлежу тебе». Фру Фалькенберг оказалась лучше, чем я думал. Много лет подряд супруги отходили друг от дру га все дальше и дальше, сперва из равнодушия, потом из упрямства, теперь она хотела сделать первый шаг к при мирению, снова доказать свою любовь. Вот как обстояло дело. Но ни за что на свете она не стала бы открыто рев новать к той, кого боялась больше всех, – к Элисабет, своей опасной подружке, которая была намного ее мо ложе.

Вот как обстояло дело.

Ну, а капитан? Шевельнулось ли что-то у него в гру ди, когда он увидел, как заливается краской его жена? Может, и шевельнулось. Может, в голове его промельк нул обрывок воспоминания, слабое удивление, радость. Но он ничем себя не выдал; должно быть, гордыня и упрямство в нем непомерно возросли с годами. Да, по хоже, что так.

А уж потом произошли все те события, о которых я говорил.

Фру Фалькенберг долгое время вела игру со своим мужем. За равнодушие она платила таким же равноду шием и утешалась случайными ухаживаниями много численных гостей. Гости мало-помалу разъезжались; сегодня один, завтра другой, но толстый капитан Братец и дама с шалью остались. Инженер Лассен тоже остался. Вольному воля, думал, наверное, по этому поводу капитан Фалькенберг. Оставайся, мой друг, сколько твоей душеньке угодно. Он и бровью не повел, когда заметил, что фру Фалькенберг уже на «ты» с инженером и зовет его теперь Гуго, все равно как он сам. Она могла окликнуть с лестницы: «Гуго, Гуго!» – и капитан без промедления давал ей справку: «Гуго по шел прогуляться».

А однажды я своими ушами слышал, как он с язви тельной усмешкой сказал жене, указывая на заросли си рени: «Наследный принц поджидает тебя в своем коро левстве!» Я видел, как фру Фалькенберг вздрогнула, смущенно улыбнулась, чтобы скрыть замешательство, и пошла к инженеру.

Итак, она сумела наконец высечь из мужа первую искру. А ей хотелось высечь еще несколько.

Вот что случилось в воскресенье.

Фру в этот день казалась непривычно суетливой, за говаривала со мной, похвалила меня и Нильса за усер дие и расторопность.

– Я сегодня посылала Ларса на почту, – сказала она, – он привез письмо, которого я давно дожидаюсь. Ты не можешь оказать мне услугу и сходить к Ларсу за этим письмом?

Я с радостью согласился.

– Ларс едва ли вернется до одиннадцати. Значит, тебе еще не скоро выходить.

– Ладно.

– А когда вернешься, передай письмо Рагнхильд.

Первый раз за все мое теперешнее пребывание в Эв ребё фру Фалькенберг со мной заговорила. Это было так непривычно. После разговора я ушел к себе и сидел один в своей комнате, испытывая необычный прилив бодрости. Заодно я вот о чем подумал: что за глупая затея и дальше притворяться, будто я здесь впервые, чего ради маяться с бородой в такую жарынь? Из-за седой бороды я кажусь глубоким стариком. Тут я взял да и побрился.

Без малого в десять я отправился на вырубку. Ларса еще не было, я посидел немного с Эммой, потом и Ларс пришел. Он отдал мне письмо, и я пустился обрат но. Время было к полуночи.

Рагнхильд я нигде не нашел, остальные горничные уже легли. Заглянул я в заросли сирени, там за круглым каменным столом сидел капитан Фалькенберг с Элисабет, они беседовали и не обратили на меня внима ния. В комнате фру на втором этаже горел свет. То гда я вдруг сообразил, что сегодня вечером выгляжу как шесть лет назад и такой же бритый, вынул письмо из кармана и пошел к парадной двери, чтобы самолично вручить его фру.

Но на площадке второго этажа бесшумно возникает Рагнхильд и берет письмо у меня из рук. Ее дыхание обдает меня жаром, вид у Рагнхильд очень возбужден ный, она кивком указывает мне на коридор, откуда слы шатся голоса.

У меня создалось впечатление, что Рагнхильд снова подслушивает: либо по доброй воле, либо по чьему-то поручению; как бы то ни было, меня это не касалось. И когда Рагнхильд шепнула мне: «Не разговаривай, спускайся потихоньку», – я так и сделал и сразу ушел к себе.

Я отворил окно. Теперь я слышал ту парочку, что сидела среди кустов сирени за каменным столом, попи вая винцо, и видел свет в комнате фру.

Прошло минут десять, свет погас.

А еще через минуту я услышал торопливые шаги – вверх по парадной лестнице: я невольно выглянул в ок но, чтобы узнать, не капитан ли это. Но капитан оста вался на прежнем месте.

Потом тот же человек спустился вниз по лестнице, а немного погодя и еще кто-то. Теперь я уже не сводил глаз с господского дома. Первой из дверей выскочила Рагнхильд, она неслась так, будто за ней кто гнался, и шмыгнула в людскую; следом вышла фру Фалькенберг с письмом в руке; письмо белело в сумерках; волосы у фру Фалькенберг были распущены. Ее сопровождал ин женер. Они вдвоем шли по тропинке к шоссе.

Рагнхильд влетела ко мне и, задыхаясь, упала на табурет, желание поделиться новостями так и распира ло ее.

– Ну и чудес я понагляделась сегодня вечером! За крой окно! Фру с инженером, – ну ни на грош осмотри тельности, – еще самую малость, и она бы ему подда лась… – Инженер обнимал фру даже когда Рагнхильд вошла с письмом. – Ну и ну! Прямо в комнате, и лампу загасили.

– Ты рехнулась! – говорю я Рагнхильд.

Вот хитрая бестия, выяснилось, что она превосходно все слышала и того лучше видела. Она так привыкла шпионить, что не могла удержаться даже, когда речь шла о ее собственной хозяйке. Но вообще-то она была необыкновенная девушка!

Поначалу я держался высокомерно и дал ей понять, что меня не интересуют всякие сплетни.

– Неужели ты подслушивала? Фу, как не стыдно.

– А что мне оставалось делать? – отвечала Рагн хильд.

Ей не велено было являться с письмом, покуда фру не погасит свет, а как погасит, так сразу и войти. Но окна из комнаты фру выходят в заросли сирени, где сидели капитан с Элисабет. Значит, там Рагнхильд ожидать не могла. Пришлось ей торчать в коридоре и вре мя от времени заглядывать в замочную скважину – не погас ли свет.

Это звучало вполне правдоподобно.

Вдруг Рагнхильд замотала головой и сказала с от кровенным восхищением.