разъездного корреспондента. Но через сорок лет в одном из журналов русского зарубежья имя Б. Ширяева появилось снова, на этот раз под переводом на русский язык гимна св. Франциска Ассизского. Сорок лет не смевший касаться струн божественной арфы, поэт не смог преодолеть в себе зовов Божьего дара».

Этот перевод мы и приводим в конце брошюры как заключительный аккорд религиозных мелодий, звучавших в душе автора-поэта.

Ирина Поснова

[Брюссель, 1960]

Религиозные мотивы в русской поэзии

… И вещим сердцем понял я,

Что всё рожденное от Слова,

Лучи любви кругом лия,

К Нему вернуться жаждет снова.

И жизни каждая струя,

Любви покорная закону,

Стремится силой бытия

Неудержимо к Божью лону.

И всюду звук, и всюду свет,

И всем мирам одно начало;

И ничего в природе нет

Чтобы любовью не дышало[51].

А.К. Толстой

Велик зиждитель наш Господь!

Уже прекрасное светило

Простерло блеск свой по земли,

И Божии дела открыло.

Мой дух с веселием внемли,

Чудяся ясным столь лучам,

Представь каков Зиждитель сам.

Когда бы смертным столь высоко

Возможно было возлететь,

Чтоб к солнцу бренно наше око

Могло приблизившись воззреть,

Тогда б со всех открылся стран

Горящий вечно океан.

Там огненны валы стремятся

И не находят берегов,

Там вихри пламенны крутятся,

Борющись множество веков.

Там камни, как вода, кипят,

Горящи там дожди шумят.

Сия ужасная громада

Как искра пред Тобой одна.

О, сколь пресветлая лампада,

Тобою, Боже, возжена,

Для наших повседневных дел,

Что Ты творить нам повелел.

От мрачной ночи свободившись,

Поля, бугры, моря и лес

И взору нашему открылись

Исполнены Твоих чудес.

Там всякая взывает плоть:

Велик Зиждитель наш Господь.

Светило дневное блистает,

Лишь только на поверхность тел,

Но взор Твой в бездну проницает,

Не зная никаких предел.

От светлости Твоих очей

Лиется радость твари всей.

Творец, покрытому мне тьмою

Простри премудрости лучи,

И что угодно пред Тобою.

Всегда творити научи!

И на твою взирая тварь,

Хвалить тебя, бессмертный Царь![52]

М.В. Ломоносов

Молитва за землю русскую

(А. С. Хомяков)

Непоколебимую веру в грядущее светлое будущее России, выполнение русским народом предназначенной ему Господом вселенско-исторической миссии высказывает в своих стихотворениях Алексей Сергеевич Хомяков[53]. В них он идет к познанию своей родины путем религии, путем веры. Владевшие им тогда славянофильские тенденции придают этим стихам некоторый специфический колорит, но не изменяют их сущности.

Мы видим в нем богатейшее разнообразие эмоциональной и интеллектуальной одаренности, но эти элементы пребывали в нем не в состоянии хаоса и постоянного взаимного борения, но гармонично сливались в единое целое, создавая в результате этого процесса могучую духовную фигуру пророка и борца. Хомяков – поэт, богослов-мирянин, политический деятель, яростный полемист, превосходство которого над собой признавал даже горделивый Герцен, смелый, жертвенный офицер, но прежде всего историк, судья в историческом аспекте, выносящий свои приговоры не только в форме научных статей, но и в поэтических строках. Он пламенно верует в историческую миссию России, но видит реализацию этой миссии не в укреплении внешней мощи Империи и широте ее завоеваний, а в организации общественной жизни на основах религии, свободы, любви и братства народов. Для осуществления этого он полагает прежде всего анализ своего прошлого, признание ошибок, раскаяния в них и волю нации к их исправлению.

Гордись! – Тебе льстецы сказали;

Земля с увенчанным челом.

Земля несокрушимой стали,

Полмира взявшая мечом.

Предела нет твоим владеньям

И прихотей твоих раба

Внимает гордым повеленьям

Тебе покорная судьба.

Красны степей твоих уборы,

И горы в небо уперлись,

И как моря твои озера…

Не верь, не слушай, не гордись.

Бесплоден всякий дух гордыни,

Неверно злато, сталь хрупка…

Но крепок ясный мир святыни

Сильна молящихся рука.

Не говорите: «то былое,

То старина, то грех отцов;

А наше племя молодое

Не знает старых тех грехов».

Нет, – этот грех – он вечно с вами,

Он в ваших жилах и крови.

Он сросся с вашими сердцами,

Сердцами мертвыми к любви.

Молитесь, кайтесь, к небу длани!

За все грехи былых времен,

За наши каинские брани,

Еще с младенческих пелен;

За слезы страшной той годины,

Когда враждой упоены,

Вы звали чуждые дружины

На гибель русской стороны…

. . . . . . . . . . . . .

За слепоту, за злодеянья,

За сон умов, за хлад сердец,

За гордость темного незнанья,

За плен народа; наконец,

За то, что полные томленья

В слепой сомнения тоске

Пошли просить вы исцеленья

Не у Того, в Его ж руке

И блеск побед и счастье мира,

И огнь любви и свет умов, —

Но у бездушного кумира,

У мертвых и слепых богов.

И, обуяв в чаду гордыни,

Хмельные мудростью земной,

Вы отреклись от всей святыни,

От сердца стороны родной!

За все, за всякие страданьяj

За всякий попранный закон,

За темные отцов деянья,

За темный грех своих времен,

За все беды родного края, —

Пред Богом благости и сил,

Молитесь, плача и рыдая,

Чтоб Он простил, чтоб Он простил.

А.С. Хомяков видит и указывает в этом стихотворении[54] на политически-моральный тупик, в который неуклонно приводит отрыв социально-общественной жизни от религии, от заветов Христа. Но он, неумолимый аналитик истории и борец, непоколебимо строг и тверд. Он призывает прежде всего к очищению себя самих, своего интеллектуально-духовного мира покаянием и моральным самосовершенствованием – возвратом к