Лаура прикусила губу.

— Возможно, потому вы и не узнали ничего. Видимо, он вообще не собирался жениться.

— Да, пожалуй. Я много раз давал ему понять, что желаю, чтобы он женился и подарил мне наследника, но он и слушать меня не хотел. Даже его мать не могла его убедить — правда, она и помыслить не могла, что на свете есть женщина, его достойная.

Он замолчал, не глядя на Лауру. Они не были счастливы, подумалось ей. Несмотря на все свои деньги. Никто из них. Она встала.

— Я утомила вас. Сиделка сказала — пять минут. Он отмахнулся от ее слов.

— Она гонит всех, потому что ей за это платят. — И внезапно выстрелил в нее вопросом: — Сколько Алесандро заплатил тебе, чтобы ты приехала?

Лицо Лауры покрылось красными пятнами.

— Достаточно, чтобы меня убедить!

В глазах Томазо вспыхнул насмешливый огонек.

— Сколько бы ни было, для Алесандро это дешево. Слишком многое для него поставлено на карту. Он зажат в угол.

Лаура поморщилась. Алесандро не похож на человека, которого легко зажать в угол. Ну, разве что его загонят туда тысячи осаждающих его женщин.

Странное время наступило для Лауры. Перед ней словно открылся совершенно другой мир. Мир семьи ее отца. Чужой, странный. Но мало-помалу становящийся знакомым.

Однажды ей придется возвращаться в Вартон — но не теперь. Томазо чувствовал себя лучше, но все еще был прикован к постели и радовался ее приходам.

Он расспрашивал ее о Вартоне, но она описала его лишь в общих чертах, не упомянув о своих денежных затруднениях.

Неторопливо текли ее дни. На вилле был внутренний плавательный бассейн, окружающий парк манил прогуляться, но с течением времени она все чаще задумывалась о возвращении в Вартон. Следует рассчитаться по закладной, составить план ремонта. Да и другие отложенные дела не станут ждать вечно.

Однажды, играя с дедом в шахматы, она заговорила об этом:

— Мне действительно пора возвращаться. Его глаза вспыхнули.

— Я надеялся, что ты привыкнешь видеть свой дом здесь, дитя мое.

Смятение охватило ее. Как можно ответить «нет» — но и «да» тоже сказать невозможно! Томазо увидел ее реакцию.

— По крайней мере, подожди, пока вернется Алесандро — он заедет на уикенд. Ему надо обсудить со мной дела.

Тут ей нечего было возразить. У нее не было желания опять видеть Алесандро ди Винченцо или слышать о его претензиях на пост главы фирмы, но отказать она не решилась.

— Ладно. Но потом мне, правда, надо будет ехать.

— Хорошо, хорошо. — Томазо подтянул к себе шахматную доску. — А теперь я скажу тебе о твоих ошибках, чтобы ты успела подготовиться к следующей игре. Ты никогда не должна играть без намерения выиграть, Лаура. Ставь целью только выигрыш! Я делал так всю жизнь — и никогда не проигрывал. Ни разу! В какую бы игру ни играл. А причина в том — в жизни так же, как и в шахматах, — что я заранее составлял план игры. Продумывал свои ходы наперед — и выигрывал!

Алесандро хмуро взял с подноса бокал шампанского. Мысли его были далеко от сегодняшней вечеринки. Томазо так и не объявил о намерении уйти с поста президента фирмы. В сердце Алесандро бурлили гнев и обида. Томазо нисколько не считается с ним.

Алесандро казалось, что после возвращения в Рим его настроение улучшится. Он выйдет из зоны влияния Томазо и его отталкивающей внучки, будет наслаждаться обществом Делии… Но, заглянув к ней, он обнаружил, что она собирается уезжать.

— Еду на Гренадины, — ворковала она. — Гвидо Салваторе настоял, чтобы я присоединилась к его компании. Этой ночью вылетаю.

Алесандро глотнул шампанского, надеясь, что оно подбодрит его. Помимо молчания со стороны Томазо, его бесила перспектива еще одной ночи воздержания.

— Сандро, привет.

Алесандро встретил подошедшего угрюмым взглядом. Люк Динарди увивается за Делией и ни за что не упустит возможность поддеть соперника.

Как оказалось, Люк подошел с другой целью. Глаза его светились откровенной издевкой.

— Давай выкладывай, Сандро, принести мне соболезнования или поздравления? В прессе склоняются ко второму варианту, но она известна своей глупой сентиментальностью. Реальность — штука грубая.

Алесандро недоуменно нахмурился. О чем Люк болтает? Тот же преспокойно взял его бокал и отпил из него изрядный глоток.

— Возможно, и соболезнования, и поздравления. Поздравления с тем, что ты, наконец, добился своего. Соболезнования, — он насмешливо прищурился, — относительно способа достижения цели. — Он хлопнул Алесандро по плечу. — Так, когда мы ее увидим?

— Кого?

Люк осклабился.

— Да хватит, Алесандро, не скрытничай. Твою невесту — новообретенную внучку Томазо Вейла.

Мчась по автостраде, Алесандро сжимал пальцами руль так крепко, словно это была шея Томазо. Только что толку его душить?

Статья в газете вызвала у него сильнейший приступ тошноты. Его собственную фотографию поместили между снимком Делии Деллатор, сообщив попутно, что она отправляется в Карибское море на яхте известного банкира, и пустой рамкой с женским силуэтом и громадным знаком вопроса.

«Кто она, загадочная невеста Алесандро?» — вопрошал заголовок.

И последняя фотография. Стефано Вейл за штурвалом яхты. Краткие сведения, о его недавней трагической смерти и намеки на существование дочери, доселе никому не известной. Не она ли та самая невеста?

«Это будет брак, заключенный на небесах — и в совете директоров «Вейл — Винченцо», — так заканчивалась статья, где указывалось, что, по сведениям из надежных источников, Томазо Вейл рассматривает Алесандро ди Винченцо как свою замену.

Алесандро заставил себя прочитать статью до конца. Понятно, что за «надежные источники». Кто еще мог додуматься до такого?

Ярость, кипевшая в нем, нисколько не остыла, когда он ввалился в дом Томазо. Томазо в инвалидном кресле, у пылающего камина библиотеки, играл с Лаурой в шахматы.

На мгновение кое-что поразило его, даже отвлекло от первостепенного дела, с которым он явился.

Девушка улыбалась. Улыбалась своему деду.

Он никогда не видел ее улыбки. Улыбающаяся, она выглядела совсем иначе.

Та же разница, что он отметил тогда в машине, по дороге из больницы. Только еще более сильная.

Улыбка изменила пропорции ее лица. Придала им нечто, чего в них не было раньше. Радость. О, он видел на ее лице эмоции — проклятый дурной характер! — но сейчас радость освещала ее лицо, смягчала тяжелые черты. Делала ее почти…

— А, — сказал Томазо, возвращая его внимание к тому, к чему положено, — не к Лауре Стов, а к ее бессовестному деду. — Ты уже здесь. Проходи, садись. Лаура, ты извинишь нас? Нам надо кое-что обсудить с Алесандро.