Даже любопытно стало, что же он принёс.

— И что в ней? — брать коробку я не спешил, но Лебедев не растерялся. Он поставил её на стол и открыл, предлагая мне заглянуть внутрь.

— Здесь довольно большой запас обезболивающего средства. Вы и ваши егеря, да и Сергей Ильич, частенько получаете различного рода травмы, поэтому мой долг проследить, чтобы вы не страдали понапрасну, — пафосно произнёс целитель.

— За наше гостеприимство? — уточнил я, вытаскивая знакомый флакон из коробки. — А почему мне, а не моему деду? Это было бы логичнее, не находите?

— Ну-у-у, — протянул целитель, который был кем угодно, но только не благотворителем. — Как вам сказать…

— Аристарх Григорьевич, говорите, как есть. Что вам от меня надо? — тихо задал я вопрос.

— Мы могли бы достать еще хищную ползучую лиану, Евгений Фёдорович? — вздохнув, ответил он вопросом на вопрос.

— Она настолько ценная, что вы переступили через себя и отправились просить меня достать ещё? — я смотрел на него в упор.

— Они относятся к третьему уровню не из-за опасности, а из-за магической составляющей. Но, как говорят бывалые охотники, лиана очень неудобный противник. В том плане, что её очень сложно добыть так, как это сделали вы, Евгений Фёдорович. Проще уничтожить, чтобы под ногами не путалась и не угрожала жизни.

— Например, сжечь? — Спросил я, неопределённо хмыкнув.

— Да, например, сжечь, — кивнул целитель. — Да мало ли способов. К тому же, есть ещё одно… Я могу узнать, чем именно вы воспользовались, чтобы лиана получила некоторые дополнительные свойства?

— Я рубил её мечом, — задумчиво посмотрел на Лебедева. — А кромка моего меча пропитана ядом гигантского паука.

— Вот оно что, — Лебедев задумчиво смотрел на меня. — Это объясняет блокировку нервных окончаний в готовом лекарстве.

— Я надеюсь, вы, Аристарх Григорьевич, не на моём деде это проверяли? — помимо моей воли в голосе прозвучала угроза.

— Ну что вы такое говорите, Евгений Фёдорович, — всплеснул руками Лебедев. — Да и не нужно Сергею Ильичу такое редкое и дорогое лекарство, — буркнул он. — Его сиятельство ещё больше вас надо обследовать, чтобы хворь какую-нибудь найти. А ранение уже зажило. У вас есть куча летяг в холодильниках. Вы их едите, что ли?

— Да, — просто ответил я. — Это порой очень полезно, правда, быстро надоедает. Но здесь у нас есть все возможности разнообразить рацион.

— Я с вас, Рысевы, с ума схожу, — Лебедев потёр лоб. — В общем, я предлагаю снабжать вас любыми лекарствами на протяжении своей жизни. Взамен вы приносите мне ещё одну лиану, нарубленную подобным образом и этим же оружием.

— А почему вы мне не предлагаете деньги? — вкрадчиво спросил я.

— Деньги — это слишком пошло, и он указал на стол. — За первую лиану я заплатил, но это принёс в качестве своеобразной премии.

— Я принесу вам две лианы, и вы останетесь жить в нашем доме, чтобы быть постоянно рядом с кланом. Можете даже организовать лабораторию. Я отдам распоряжение егерям, чтобы вас снабжали всеми элементами туш тварей, какие вам только могут понадобиться. В пределах разумного, естественно. — Подумав, выдал я встречное предложение.

— Хм, — Лебедев задумался. Думал он красиво. При этом перебирал флаконы сильными, изящными пальцами. Я невольно сравнил его руку и свою. Форма кисти и пальцев у нас были похожи. И это понятно, целитель — своего рода художник. — Вы же не предлагает мне делать это бесплатно?

— Нет, разумеется, — я даже оскорбился, что он обо мне так плохо подумал. — Вы будете на полном довольствии. А сумму вашего жалования я обсужу с дедом, прежде, чем озвучить. Это всё будет прописано в договоре. В любом случае, я не принёс вам ещё лианы.

— У меня есть условие, — наконец, произнёс Лебедев. — У меня есть дочь, Марина. Она прекрасный фармацевт. Но, девочка пошла в мать и обладает весьма впечатляющей внешностью. Ей сложно найти подходящую должность из-за этого. А она скоро зачахнет, если не сумеет себя реализовать.

— Вы соображаете, о чём меня просите? — я уставился на него. — Это клан рыси! Здесь много молодых котов. Если Марина так хороша, как вы намекаете… Какой кот устоит и не попытается сцапать прекрасную лебедь?

— Они егеря, воины, — с чувством произнёс Лебедев. — Они не опустятся до насилия.

— Они прежде всего — охотники! — Я почувствовал, что у меня голова идёт кругом. — В общем, если я увижу, что из-за вашей дочери в моём клане начинаются беспорядки, то мы с ней или расторгнем соглашение, или же я буду настаивать на её замужестве с самым удачливым охотником.

— Я поговорю с Мариной. Думаю, что она согласится на эти условия. Они в любом случае лучше, чем все остальные, — Лебедев снова вздохнул. — Попросите вашего юриста оформить все необходимые документы. Лианы принесёте по возможности. Не нужно отправляться за ними специально. Особенно теперь, когда у меня и моей девочки будут интересные варианты для экспериментов.

— Это… внезапно, — наконец, я нашёл, что ответить. — Думал, что придётся приложить больше усилий, чтобы заинтересовать вас. Особенно учитывая вашу нелюбовь к нашему клану.

— Ну что вы, какая нелюбовь, — Лебедев махнул рукой. — Всего лишь раздражение, основанное на вашем чувстве собственного превосходства над окружающими. Собственно, этим грешат кланы, у кого боги принадлежат к семейству кошачьих. Кошки почти всегда агрессивные, коты… ну, тут понятно. — Он замолчал, а затем заговорил. — Я видел вашу рысь. Она великолепна.

— Спасибо, я ей передам ваше восхищение. — Я криво усмехнулся.

— Не стоит, — Лебедев абсолютно серьезно покачал головой. — Она и так об этом знает. Она же богиня. Я могу сейчас обратиться к вашим егерям. Насколько я знаю, вчера в разделочный цех привезли очень много разнообразных тварей.

— Да, можете, — я кивнул и потёр висок. В голове как-то внезапно зашумело, и я даже испугался, что могу потерять сознание.

Он вышел из комнаты, а я сел на стул, чтобы не завалиться на пол. Зрение словно раздвоилось. Я одновременно находился в своей спальне и на залитой огнём поляне.

— Давно не виделись, — тряхнув головой, чтобы избавиться от противного головокружения, заявил я подошедшей ко мне красавице-рыси. — Что послужило поводом? Нежный цвет твоего подарка?

— Она ещё ребёнок, не сердись на неё, — снисходительные слова как это бывало всегда, раздались прямо в голове. — Я пришла, да ещё в такое неудачное время по другому поводу. Твоя картина, на которой ты изобразил меня. Никогда не думала, что в пантеоне могут начаться склоки из-за этого.

— Из-за чего? — в голове всё ещё звенело, и я не совсем понимал, о чём она говорит.

— У нас нет изображений. Мы боги, и максимум, что имеем, это какой-нибудь столб или безобразного идола. Но это всё не то. Я первая, на чей портрет люди смотрят и начинают истово верить. Не произносить порой лживые молитвы, а верить. И от этого я становлюсь сильнее, и мои подопечные — все рыси клана делят со мной этот триумф. Я не самая сильная богиня, и кое-кому такое положение дел не понравилось.

— Я не понимаю, что вам нужно от меня. Всем вам, я не только тебя имею ввиду.

— Мы долго спорили, даже немного подрались… — ничего страшного, всего-то парочка прорывов, как, например, в той изнанке, где стоит твоя Академия…

— Охренеть, — я обалдело смотрел на неё. — Вот такой версии ни у кого не возникло. Так значит, это я виноват в том прорыве?

— Не говори ерунды. Если твоя вина и есть, то она вторична. Не перебивай меня, — и рысь прижала к голове уши. Это могло означать раздражение, поэтому я быстренько заткнулся. Ссориться не стоит с теми, кто сильней, это прописная истина. — Мы сошлись на том, что однажды во сне ты попадешь в храм всех богов. Там ты увидишь самых сильных из нас во всем нашем великолепии. В том числе и в человеческом обличье.

— Погоди, я что должен буду вас всех нарисовать? Все-всех? Да мне жизни не хватит, — и я сложил руки на груди. — Тем более, что для того, чтобы получилось нечто подобное твоему портрету, необходимо вдохновение. Не ты ли мне говорила, что я мастер одной картины?

— Я ошиблась, ну и что, боги тоже иной раз ошибаются. И нет, ты нарисуешь нас всех вместе. Всех, кого там увидишь на одном полотне. Ещё раз, там будут только сильнейшие боги, десяток, может полтора, не больше.

— Эта картина займёт у меня очень много времени, — я решил сопротивляться до последнего. — Может быть, годы.

— Для нас время — величина не принципиальная, — фыркнула рысь. — Зато подумай о том, какая будет награда, от каждого из запечатленных на картине.