Уилл был рад тому, что додумался взять с собой одеяла. Ночь обещает быть холодной, подумал он. Радовало Уилла и то, что он догадался взять с собой лук, хотя он ловил себя на мысли, что сейчас ему больше пригодился бы мощный изогнутый лук, которого он лишился на мосту в Селтике. Это оружие намного превосходило легкий скандианский охотничий лук. К тому же Уилл чувствовал тревожную уверенность в том, что оружие понадобится ему, и причем очень скоро.

Мир перевернулся с ног на голову и к тому же постоянно подпрыгивал.

Постепенно, по мере того как глаза Ивэнлин обрели возможность фокусировки, она поняла, что висит вниз головой, а ее лицо расположено всего в нескольких сантиметрах от крупа лошади. Это неестественное положение вызывало стук крови в висках, болезненно отзывающийся в голове, стук, который усиливался твердым, размашистым шагом, привычным для лошади. Девушка заметила, что конь был каштанового цвета, а его шерсть была длинной, косматой и явно нуждалась в чистке. Малая часть лошадиного крупа, которую она могла видеть, была покрыта потом и засохшей грязью.

При каждом шаге, который делала лошадь, что-то твердое врезалось в живот девушки. Она пыталась изогнуться, чтобы ослабить давление, но ее усилия были вознаграждены резким ударом по затылку. Ивэнлин поняла этот намек и прекратила шевелиться.

Повернув голову так, чтобы можно было смотреть назад, девушка увидела перед собой человека, захватившего ее; на нем были длинный, похожий на юбку меховой плащ и высокие мягкие сапоги. Под глазами Ивэнлин быстро проплывал назад истоптанный лошадиными копытами снег. Она поняла, что ее тело, не чувствительное сейчас ни к чему, было небрежно переброшено через спину лошади перед лукой седла. Именно такое положение и причиняло ей тупую боль.

Сейчас Ивэнлин вспомнила: легкий шум позади нее, который она скорее почувствовала, чем услышала, и какое-то непонятное движение, когда она начала оборачиваться. Рука, отвратительно пахнущая по том, дымом и мехом, зажала ей рот, не давая закричать. Впрочем, на расстоянии, на которое мог бы разнестись ее крик, никого и не было, горестно подумала девушка.

Борьба была недолгой. Нападавший толкнул Ивэнлин назад, так что она потеряла равновесие. Она боролась, пытаясь высвободиться, лягалась и кусалась. Но толстая рукавица на руке мужчины сделала ее попытки кусаться напрасными, а ее удары ногами были практически бесполезными, поскольку он тащил ее назад. И вдруг девушку пронзила внезапная сильная боль, возникшая позади ее левого уха, а затем наступила темнота.

Вспоминая об этом ударе, Ивэнлин понимала, что часть головы за ее левым ухом была еще одним источником болезненной пульсации, еще одним источ ником боли. Волнение и тревога оттого, что ее, беспомощную, волокут назад, еще больше ухудшали ее самочувствие. Но неспособность увидеть хоть что-то, посмотреть на этого мужчину, пленившего ее, была для девушки хуже всего. Пребывая в полусогнутом положении, с лицом, обращенным вниз, она не могла запомнить местность, по которой они двигались. Так что, если ей и повезет сбежать из этого плена, то в памяти у нее не будет ни одной вехи, которая поможет ей выбрать правильное направление.

Стараясь действовать незаметно, Ивэнлин попыталась повернуть голову в другую сторону, чтобы посмотреть на рейдера, едущего позади нее. Но он, похоже, почувствовал эти движения. Они были едва заметными, поскольку девушка старалась двигаться скрытно, но, несмотря на это, Ивэнлин почувствовала еще один удар в затылок. «Только этого мне и не хватало», – горестно подумала девушка.

Понимая, что бессмысленно нарушать приказы захвативших ее мужчин, Ивэнлин затихла, пытаясь ослабить свои мышцы и тем самым сделать поездку на спине лошади как можно более удобной. Это была явно неудачная попытка. Но, по крайней мере, когда голова Ивэнлин свесилась вниз, ее издающая хруст шея и плечи почувствовали некоторое облегчение.

Земля проплывала под ней. Снег, отбрасываемый передними копытами лошади, обнажал лежащую под ним влажную коричневую траву. Они направлялись к подножию горы, поняла девушка, поскольку всадник натянул уздечку лошади, вынужденной идти по кручам с большей осторожностью, чем по нормальной дороге, предназначенной для прогулок. Ивэнлин почувствовала, что всадник отклонился назад от нее, а она, соскользнув вперед, увидела его ноги, вынутые из стремян и вытянутые вперед, а сам он в это время отклонился назад, компенсируя нагрузку на лошадь и помогая ей сохранять равновесие.

Сразу перед ними – из своего положения она видела это отчетливо – лежала поляна, покрытая снегом, который днем растаял, а сейчас снова замерз. Снежная поверхность была скользкой от покрывавшего ее льда, и лошадиные копыта ступили на нее раньше, чем Ивэнлин успела криком предупредить об опасности. Ноги лошадей стали разъезжаться, и животные заскользили вниз, не в силах остановить опасное скольжение. Она услышала испуганное бормотание всадника; он еще больше отклонился назад, натягивая изо всех сил уздечку, стараясь этим успокоить запаниковавшего коня. Они скользили, цеплялись, манипулируя лошадиной сбруей. Затем они оказались по ту сторону ледяной поляны, и рейдер, ругая лошадь, снова направил ее обратно, стараясь удержать ее в устойчивом положении.

Ивэнлин отметила в памяти этот момент. Если подобное произойдет еще раз, это, возможно, даст ей шанс сбежать.

В конце концов, она не была привязана к лошади, напомнила себе она. Она просто свешивалась по обе стороны с лошадиной спины, словно узел старого тряпья. Если лошадь упадет, она сможет отскочить и скрыться, прежде чем рейдер снова встанет на ноги. Такая мысль засела у Ивэнлин в голове.

Можно считать, что в одном ей повезло: лошадь так и не упала. Она не могла видеть ни лука, висевшего у рейдера за спиной, ни колчана, полного стрел, пристроенного у него на правом боку. Перед ними было еще несколько крутых участков, к тому же лошади два раза едва не свалились на скользких местах; их ноги сомкнуты впереди, а задние подковы скребут по скользкой наледи, стараясь достигнуть твердой породы в нескольких метрах ниже по склону. Но ни в одной из этих ситуаций рейдер так и не утратил контроля, и лошадь делала все, что было в ее силах, а не только тихо ржала, пребывая в состоянии тревоги.

Наконец они достигли места назначения. Лошадь, поскользнувшись, остановилась и Ивэнлин почувствовала руку на воротнике, приподнявшую ее и сбросившую с лошадиной спины. Девушка распласталась на мокром снегу, покрывавшем землю. Она чувствовала себя униженной и только через несколько секунд нашла в себе силы осмотреться вокруг.

Они находились на поляне, на которой был разбит небольшой лагерь. Теперь Ивэнлин могла рассмотреть захватившего ее мужчину – он соскочил с седла. Это был низкорослый коренастый человек, одетый в меха. Долгополый, широкий, наподобие юбки, меховой плащ прикрывал большую часть его тела. На голову была надета странная, конической формы меховая шапка. Из-под полы плаща выглядывали бесформенные брюки, сшитые из тонкого войлока и заправленные в мягкие высокие сапоги, доходящие почти до колен.

Сейчас незнакомец походил к девушке, слегка покачиваясь – такая походка свойственна людям, большую часть времени проводящим в седле. У него были заостренные черты лица, миндалевидные глаза, которые, казалось, все замечали, поскольку в течение многих лет следили за тем, что происходит вдали, да еще под сильным ветром и при слепящем свете, отраженном от твердой земли. Его кожа от почти постоянного пребывании на солнце была темной, почти каштанового цвета; на лице четко выделялись высокие скулы.