Мы сидели рядом, глядя на пепелище Гринбрайра. Но на самом деле мы смотрели на нечто иное. На силу другого огня.

— Совсем как моя мама, — с горечью в голосе прошептала Лена.

Умение вызывать огонь — отличительная черта фурий катаклизмов. В день рождения Лены Сэрафина выжгла своим огнем каждый сантиметр этих полей, а теперь Лена непроизвольно вызвала пожар. У меня похолодело в животе.

— Трава вырастет заново.

— А если я не хочу, чтобы она вырастала? — спросила она странным, мягким голосом, растирая в ладонях обуглившуюся траву.

— Что?!

— А зачем?

— Затем, что жизнь продолжается, Эль! Птицы делают свое дело, а пчелы — свое. Семена падают в почву, и все вырастает заново.

— А потом все снова сгорит! Если тебе повезет и рядом окажется такой человек, как я!

Спорить с Леной, когда она в таком настроении, совершенно бесполезно. Долгие годы жизни рядом с Эммой, которая тоже подвержена приступам мрачного настроения, научили меня этому.

— Да, иногда все снова сгорает.

Она подтянула к себе коленки и оперлась на них подбородком. Тень, которую отбрасывала Лена, была гораздо больше ее самой.

— Но мне все равно повезло, — добавил я.

Я передвинул ногу так, чтобы тень от нее накрыла тень Лены. Мы долго сидели рядом, касаясь друг друга лишь тенями, пока солнце не зашло за горизонт, и наши тени вытянулись к почерневшим деревьям и исчезли вместе с закатом. В тишине раздавалось пение цикад, мы пытались ни о чем не думать, а потом снова пошел дождь.

За следующие несколько недель мне трижды удалось уговорить Лену выйти из дома. Один раз мы пошли в кино с Линком, моим лучшим другом со второго класса, но ее не порадовало даже любимое сочетание попкорна и молочных карамелек. В другой раз она пришла ко мне в гости, мы ели печенье с патокой, испеченное Эммой, и смотрели «Марафон зомби» — примерно так я себе представлял идеальное свидание, но оказалось, что я ошибался. А в третий раз мы пошли погулять по Санти, но повернули обратно через десять минут, потому что нас искусали комары.

Где бы Лена ни находилась, ей хотелось побыстрее уйти оттуда. Но сегодня все было по-другому: она наконец-то нашла место, где ей хорошо, и выбор поразил меня до глубины души. Я зашел к ней в комнату и обнаружил, что она, раскинув руки, лежит на оштукатуренном потолке, волосы разметались вокруг головы, словно черный веер.

— И давно ты так умеешь? — спросил я.

Я уже привык к необычным способностям Лены, но со дня ее шестнадцатилетия они возрастали с каждым днем, она постепенно превращалась в настоящую чародейку и становилась все более непредсказуемой, постоянно расширяя границы того, что ей подвластно. Как выяснилось, все ее новые умения доставляли в основном проблемы. Например, когда мы с Линком ехали в школу на «битере», из динамиков зазвучала его песня, как будто ее поставили по радио. Линк так обалдел, что выехал на обочину и чуть не впилился в ограду дома миссис Эшер. «Я нечаянно, — заявила Лена, ухмыльнувшись, — просто эта песня никак не шла у меня из головы».

Ни одна песня Линка на такое не способна, но, что самое ужасное, он поверил ей.

— Ну что тут скажешь? Да, я знаю, что произвожу на девчонок неизгладимое впечатление своим сладким, как мед, голосом!

Неделю спустя мы с Линком шли по школьному коридору, ко мне подбежала Лена, крепко обняла, но тут прозвенел звонок. Я решил, что она наконец-то решила вернуться в школу. А потом оказалось, что ее там вообще не было: это была ее проекция, или как там у чародеев называется лучший способ выставить своего парня полным идиотом. Линк решил, что я пытаюсь обнять его, и после этого несколько дней обращался ко мне не иначе, как «любовничек». «Я скучала по тебе. Неужели это преступление?» — оправдывалась Лена, которую вся эта история крайне позабавила. А я уже подумывал, что было бы неплохо, если бы в дело вмешалась ее бабушка и немного утихомирила ее. Ну или как там поступают с природными феями, которые сбились с пути истинного.

«Перестань вести себя как ребенок!»

«Я же извинилась, этого мало?»

«Ты ведешь себя совсем как Линк, когда он в пятом классе высосал через трубочку сок из всех маминых томатов».

«Этого больше не повторится. Клянусь».

«Ага, он тоже так говорил».

«Но он же перестал так делать?»

«Перестал. Когда мы перестали выращивать томаты».

— Спускайся.

— А мне больше нравится наверху.

Я схватил ее за руку. По предплечью сразу же побежал электрический ток, но я не отпустил ее и притянул вниз, так что она оказалась рядом со мной на кровати.

— Ай, — засмеялась она.

Лена лежала ко мне спиной, но я видел, как дрожат ее плечи. Может, она не смеется, а плачет? Хотя в последнее время она плакала редко. Слезы ушли, оставив после себя нечто куда более ужасное — пустоту.

Пустота — штука обманчивая. Пустоту гораздо сложнее описать, поймать, от нее трудно избавиться.

«Хочешь поговорить об этом, Эль?»

«О чем?»

Я прижался к ней и положил голову ей на плечо. Дрожь затихла, я просто лежал рядом и обнимал ее так крепко, как только мог. Как будто она осталась на потолке, а я висел на ней, пытаясь опустить на землю.

«Ни о чем».

Вообще-то насчет потолка грех жаловаться. Можно зависать и в куда более странных местах. Например, вроде того, где мы находились сейчас.

— У меня плохое предчувствие.

Я весь вспотел, но не мог вытереть лицо, потому что боялся отпустить руки.

— Странно, — улыбнулась Лена, глядя на меня сверху вниз. — А у меня отличное предчувствие. К тому же мы уже почти забрались.

Ее волосы развевались на ветру, и я не был уверен, что это обычный ветер.

— Ты же понимаешь, что мы делаем большую глупость, правда? Если мимо проедут копы, нас сразу же арестуют или отправят в «Голубые дали» в гости к моему папе.

— А вот и не глупость, это романтично! Сюда всегда приезжают влюбленные пары!

— Эль, когда люди едут на водонапорную башню, они не имеют в виду ее вершину!

А именно там мы и окажемся через минуту! Только мы вдвоем, шаткая железная лестница футах в ста над землей и ярко-голубое небо штата Каролина. Я изо всех сил старался не смотреть вниз. Лена так упрашивала меня залезть на самый верх, что я не мог не согласиться. Как будто такая глупость могла вернуть те ощущения, которые мы пережили, когда были здесь в прошлый раз. Посмотрев на красную шерстяную нитку, прикрепленную к ее ожерелью, я вспомнил Лену — счастливую, улыбающуюся, в красном свитере. Наверное, она тоже подумала об этом. И вот — мы здесь, на шаткой лестнице, стараемся смотреть вверх, чтобы, не дай бог, не взглянуть вниз. Добравшись до самой вершины и оглядевшись вокруг, я понял, почему она так уговаривала меня. Лена права — здесь гораздо круче. Все было так далеко, что казалось совершенно неважным. Я сел на краю и свесил ноги.