Привезли Козлова на огромную скалу, там, где монумент первопроходцам ЮАР — бурам, рядом с местом кровавой битвы между зулусами и белыми. Здесь, говорят, тебя и расстреляем. Козлов какое-то время постоял в раздумье. Потом запихнули его в машину и повезли в аэропорт. В Боинге-747 «Джумбо» летело всего человек восемь — разведчик Козлов и его охрана. Прибыли во Франкфурт-на-Майне в ФРГ.

Там пересадили нашего нелегала в вертолёт ведомства по охране границ Западной Германии и полетели дальше. Через какое-то время приземлились около КПП «Херлесхаузен». Там и начался обмен.

А. М. Козлов:

«Сначала привезли тех, на кого меня должны были обменять. Одиннадцать человек — 10 немцев и один офицер армии ЮАР, в свое время попавший в плен в Анголе во время рейда туда южноафриканской армии. Все одиннадцать с чемоданами. А мне вещей не отдали: у меня маленький кулёчек, в котором был кусочек зеленого мыла. Зачем я его взял из тюрьмы, так и не знаю. Потом еще ремень матерчатый от тюремных брюк. Я его свернул и положил в кулёк, когда меня из тюрьмы выводили. Единственное, что там для меня было ценное, это машинка для свертывания сигарет, мне её подарили юаровские заключенные.

Доставили меня к какому-то ангару. Смотрю, внутри маячат две фигуры — Виктор Михайлович Нагаев, ныне генерал-майор в отставке, и Борис Алексеевич Соловов, начальник отдела безопасности в ту пору. Посадили меня в машину и поехали в Берлин. Километров 30 проехали в гробовом молчании. Подъехали к городу Айзенах. Молчим. И я вдруг заговорил: «Виктор Михайлович, я же вернулся на Родину». Он соглашается: «Да, ну и что?» Я ему: «Как ну и что? А отметить-то это дело надо?» Он как шлёпнет себя по лысине: «А я не могу понять, чего же не хватает и почему мы молчим». И водителю: «Ну-ка давай в первую попавшуюся харчевню по сто грамм, по кружке пива». Как только шарахнули, так после этого до Берлина уже и не умолкали.

В Берлине мои товарищи приготовили хороший стол: икорочка, сёмга. Но я всю отварную картошку смолотил и всю селёдку. Мне потом наш представитель КГБ при МГБ ГДР Василий Тимофеевич Шумилов (ныне покойный. — Н. Ш.), сказал: «Ты, Лёшка, сожрал у нас весь представительский месячный запас селёдки..

Мои друзья дали мне денег, чтобы купить кое-какие подарки детям. Ведь меня дома долго не было…

Возникает и напрашивается сам собой вопрос: как так долгое время никто не мог понять, почему меня арестовали. Обменяли меня в 1982 году. А когда в 1985 году сбежал в Англию Олег Гордиевский, тут все и прояснилось.

Гордиевский был исполняющим обязанности резидента в Лондоне. А с Олегом я вместе учился в МГИМО. Он был на два курса младше, вместе работали в комитете комсомола. Я-то закончил раньше его, и он не знал, где я оказался. Но потом он работал в нашем документальном отделе — потому так и получилось. Все дело в предательстве».

После обмена Алексей Михайлович возвратился домой, отдохнул пару месяцев, и за работу. Некоторое время работал в Центральном аппарате разведки. Потом позвонил Юрию Ивановичу Дроздову (в ту пору начальник Управления нелегальной разведки. — Н. Ш.) и попросился поработать за рубежом. Дроздов ему: «И как ты, собственно, это себе представляешь? Ты всем известен. Как можно тебя снова куда-то посылать?» Затем Юрий Иванович поразмышлял и говорит: «Вообще-то ты же нигде не числишься в розыске, потому что нам тебя отдали. И потом, какой дурак подумает, что человек, только-только вынув голову из петли, опять собирается её туда сунуть. Поезжай».

На этот раз Козлов получил иной, чем прежде, паспорт. И после этого разведчик ещё десять лет работал на нелегалке вдали от дома…

А. М. Козлов:

«В 1997 году вернулся уже насовсем. Но до сих пор работаю. Встречаюсь с молодёжью. Побывал ровно в 30 регионах России — Владивосток и Находка, Мурманск и Омск, Томск, Новосибирск, Красноярск, Благовещенск, Хабаровск… У меня по 5–6 командировок в год. Звезду Героя Российской Федерации мне вручили в 2000 году. Формулировка была такая: за мужество и героизм при выполнении специальных заданий».

Накануне войны 1941–1945 годов работу лондонской резидентуры можно было назвать более чем успешной. В своё время эта разведточка ломилась от ценных источников. Наши агенты-англичане (К. Филби, Г. Бёрджесс и Д. Маклейн) после побега проживали в Москве. Они занимались научно-исследовательской работой, писали кандидатские и докторские диссертации и к прошлому относились философски.

Ким Филби нигде постоянно не работал, хотя временами давал консультации сотрудникам разведки. Жил незаметно, выступая под чужой фамилией. Оказалось, что на второй родине конспирация была не менее важна. А вдруг выкрадет мстительная английская разведка?

Кима Филби знали многие разведчики КГБ. Корифеи, работавшие с ним в Англии, либо погибли во время войны, как Арнольд Дейч, либо были репрессированы, как Теодор Малли, либо сбежали на Запад, как А. Орлов («Швед»), либо остались инвалидами после лагерей, как Дмитрий Быстролетов, либо были уволены из органов по «пятому пункту», как Анатолий Горский.

За границей бытовало мнение, что после бегства из Бейрута в СССР в 1963 году Филби стал чуть ли не ключевой фигурой в антибританском шпионаже.

С годами Кима Филби стали показывать в различных подразделениях КГБ и соответствующих министерствах социалистических стран. Советский народ, которому всю жизнь служил Ким, впервые увидел его по телевидению незадолго до его кончины.

Раскрытого агента, лишившегося доступа к секретам, весьма сложно использовать совсем в иной обстановке и при подозрительности, свойственной всем спецслужбам любой страны.

Итак, Гарольд Андриан Рассел Филби родился в 1912 году в Индии. Его отец, известный арабист, сэр Джон Филби, дал сыну кличку «Ким» в честь юноши из романа великого Редьярда Киплинга, шпиона и солдата, стоявшего на страже интересов британской империи. Джон Филби оказал большое влияние на сына, начинил его знаниями, обеспечил учёбу в знаменитом Кембриджском университете. Сэр Джон презирал Англию, хотя верно служил Империи, выдвигал себя в парламент, получал награды и титулы. Отец Кима обожал путешествовать, активно участвовал в интригах в арабских странах, был советником короля Ибн Сауда и жил в Саудовской Аравии, не теряя связи с английскими властями. В конце концов принял мусульманство, женился на молодой арабке, родившей ему двоих детей, и одно время жил в ветхом домике с женой. Сэр Джон умер на 68-м году жизни во время посещения сына в Бейруте в 1960 году.

Мать Кима Дора, дочь скромного служащего, красивая женщина, любившая танцевать и не игравшая в бридж, всю жизнь стойко переносила все капризы и причуды мужа и умерла в 1957 году в Лондоне.

Ким Филби с ранних лет овладел хинди и арабским языками, уже потом немецким, французским, испанским, турецким и русским.

Решающими для последующей жизни Кима стали поездки в европейские страны, прежде всего в Германию и Австрию. В Вене Ким принял участие в работе МОПРа (Международная организация помощи рабочим). Там же познакомился с Литци Фридман, активистской австрийской компартии. Вскоре они поженились (впоследствии брак распался).