Чарлза охватила разрывающая душу ревность. Ник желал женщину, которую он, Чарлз, любил, и любая женщина, если у нее есть сердце, готова была влюбиться в этого красивого негодяя. Чарлз подозревал, что, будь у Ника деньги, он давно бы женился на ней. Он подошел к Маргерит, оттесняя от нее Ника.

— Что я думаю? — В ее янтарных глазах мелькнуло подозрение. — А что вы хотите от меня услышать? Что бы я ни сказала, вы будете надо мной смеяться.

Ник с интересом смотрел на нее.

— Скажите нам, прекрасная Маргерит, чем вы отличаетесь от моей сестры или тетушки Чарлза? Они с утра до ночи читают эту книгу. Признайтесь нам, что вы восторженная поклонница Б.К. Роуза.

Она отшвырнула книгу.

— Хорошо. Если вам так надо это знать, то я нахожу эти стихи весьма трогательными. Поэт так глубоко чувствует любовь, что она приносит ему страдания.

— Это мужчина или женщина? — настойчиво допытывался Ник, взяв в руки книгу.

— Какая разница? Любовь есть любовь, — пожала плечами Маргерит и вышла из комнаты.

Наконец они вынесли стол на террасу, и слуга поставил на него поднос с кувшином эля и стаканами. Маргерит разлила эль и повернулась к Чарлзу.

— Книга принадлежит сестре моего мужа, мисс Пирсон. Она живет здесь. — Маргерит с неприязнью взглянула на окно второго этажа. — Она следит за мной, чтобы я не запятнала память мужа. Как будто я на это способна!

Чарлз отметил тоскливые нотки в ее голосе и грусть в глазах. Ему хотелось бы узнать причину этой тоски. Он жадно выпил холодный эль и задумался о том, что мог бы прогнать ее грусть поцелуями.

— Теперь, когда ваш траур закончился, вы, конечно, поведете в Лондон, — предположил Ник. — И скоро вас будет окружать толпа поклонников, включая и меня.

Чарлз насторожился и переглянулся со старым другом: неужели они стали соперниками? Взгляд Ника ответил «да», и, как когда-то давно, тревога, волнение и сознание того, что Маргерит никогда не изберет его, стеснили грудь Чарлза.

Она смотрела на него так, словно читала мысли. Он отвел глаза, не желая, чтобы она увидела в них тоску. Она сидела так близко, что он чувствовал лавандовый запах ее духов и сладкий аромат женственности, исходящий от ее кожи.

— Я первым поздравлю тебя, Ник, — сдавленно произнес он.

— Рад это слышать, — улыбнулся Ник.

Маргерит, зашелестев юбками, поднялась со стула, и Чарлз с Ником тоже встали.

— Вы говорите о моем будущем, как будто все уже решено. Позвольте сказать вам, и запомните это, — я больше не выйду замуж. Кроме того, с моей репутацией женщины, отравившей своего мужа, мне не следует ожидать у своих дверей поклонников.

— О, уверен, что найдутся такие, кого не испугает ваша склонность к убийствам, — засмеялся Ник. — Вы все-таки богатая вдова.

Она стукнула ладонью по столу.

— Так вот что вам надо, Николас? Мои деньги? Он покачал головой.

— Для меня деньги не главное. Я думал о другом… Хотя богатство…

— Эх вы! Убирайтесь оба и не возвращайтесь, пока не научитесь вести себя прилично.

— Да не смотрите на меня так! — вскричал Чарлз. — Я не одобряю дурных манер Ника, но он по крайней мере честен. — Он решился посмотреть в ее гневные янтарные глаза, и от охватившего его желания у него замерло сердце. Как бы ему хотелось разгладить гневные складки у ее губ и увидеть, как гнев в ее глазах сменяется страстью. Он с трудом овладел собой. — Между прочим, не понимаю, почему вы получили прозвище Черная вдова.

— Из-за острого язычка, конечно, — изображая удивление, проговорил Ник. — Чрезвычайно ядовитый язык.

— Нет, в самом деле, — серьезно спросил Чарлз, — что произошло?

Маргерит поникла, гнев ее испарился. Она опустилась на стул и невидящим взглядом смотрела в сад, охваченная горькими воспоминаниями.

— Я… я не знаю, что произошло в тот день. Литгоу пообедал как обычно. Я ушла в деревню отнести бульон больному арендатору. Когда вернулась, Литгоу был мертв. Они сказали, что я подсыпала яд ему в пищу, но не смогли это доказать. Поползли отвратительные слухи. Его сестра Софи обвинила меня в том, что я всегда желала смерти мужу. — Ее голос задрожал, она умолкла и опустила голову.

Чарлз смотрел на ее тонкую нежную шею и боролся с желанием поцеловать ее. Непослушный локон выбился из-под ее чепчика, как будто символизируя характер Маргерит: в ней были спокойная порядочность и честность, но бунтарская сторона ее души, как этот непокорный локон, стремилась вырваться на свободу.

— Я никогда не желала ему смерти. Я ждала, пока утихнут слухи, чтобы вернуться в общество.

— Они утихли? — спросил Чарлз, понимая, что такое прозвище будет преследовать ее до конца жизни.

— Мне уже все равно, — еле слышно прошептала она, теребя фартук. — Мне достаточно того, что я знаю, что не совершала преступления. Некоторые думают по-другому, но это их дело.

— А как, по-вашему, умер Литгоу? — осторожно спросил Ник. Он обнял ее за плечи и притянул к себе.

Она подняла голову.

— Я думаю, у него было больное сердце. Он уже год жаловался на боли в груди. Доктор был того же мнения и на следствии меня защищал.

Ник взял ее руку.

— Если вы снова выйдете замуж, все слухи прекратятся… Конечно, если только вы не отравите своего нового мужа.

— Ник! — Маргерит шлепнула его по руке. — Неужели вы не можете хотя бы минуту оставаться серьезным?

— Это трудно, но я верю, что вы невиновны. Она вопросительно посмотрела на Чарлза:

— А ты — ты подозреваешь меня в убийстве? Чарлз покачал головой:

— Нет.

Его сердце чуть не остановилось от озарившей ее лицо ослепительной улыбки.

— Спасибо. Я вижу, что снова могу называть тебя другом.

Чарлз хотел большего, но знал, что ей это не нужно.

— Если хочешь. Но я, возможно, не буду посещать тебя так же часто, как этот плут.

Он чопорно поклонился ей, стараясь скрыть печаль.

— Но если потребуется какая-нибудь помощь, без колебаний позови меня или приезжай в Мидоу.

В дверях послышался шорох юбок, и Чарлз поднял глаза. На пороге стояла высокая худая женщина с увядшим лицом, в простом чепце. Ее черные как угольки глаза смотрели на всех с неприязнью, а черное траурное платье подчеркивало суровый вид.

Маргерит встала и представила вошедшую:

— Это мисс Пирсон. Теперь, когда нет Литгоу, она живет у меня.

Чарлз почувствовал, что женщины с трудом сдерживают взаимную неприязнь, и жизнерадостность Маргерит, столкнувшись с суровостью Софи Пирсон, не приведет ни к чему хорошему.

— Очень приятно, — пробормотал он и поклонился.