Зейлан, казалось, неправильно истолковала ужас на его лице.

– Мне очень жаль.

Он опустил зеркало.

– О чем ты сожалеешь?

– О том, что не смогла этому помешать.

– Я жив, и этим обязан только тебе. – За последние несколько лет Киран часто ставил под сомнение свое существование и не знал, как долго еще сможет терпеть ненависть и презрение своего народа. Мало того, однажды под всем этим давлением он был даже на грани того, чтобы сдаться. Но сегодня он был далек от этого желания. Киран в нетерпении ожидал той неизвестности, которая теперь маячила перед ним.

– Но ты больше не…

– …красив? – закончил Киран фразу Зейлан.

В свете свечи он увидел, что Зейлан с трудом сглотнула, словно старалась не высказать то, что вертелось у нее на языке. Ее внешность, в отличие от лица Кирана, была безупречной. Лицо Зейлан не портили даже темные круги под глазами, которые, вероятно, появились вследствие неустанной заботы о нем.

Раздался робкий стук, и дверь в комнату осторожно приоткрылась. Сибил, появившаяся в проеме, по очереди оглядела Кирана и Зейлан и только потом сообщила, что еда готова. Аппетит Кирана, правда, пропал, но он был благодарен за то, что их прервали. Разговор измучил его, и теперь принцу требовалось время, чтобы все обдумать. Может, тогда и воспоминания вернутся.

– Амарун —

Фрейя зажмурилась, а потом попыталась разлепить веки. Она чувствовала, что вот-вот очнется от долгого сна. Голова была тяжелой, в висках стучало, шея затекла и словно одеревенела, будто принцесса целую вечность пролежала в одном положении. Глаза казались слипшимися ото сна. С огромным трудом Фрейе удалось приоткрыть веки, и свет свечи, стоявшей у кровати, тут же вызвал в голове пронзительную боль. По ощущениям все указывало на худшее похмелье в ее жизни. Но Фрейя не помнила, чтобы они с Мелвином, ее другом детства, развлекались в винном погребе. Девушка сглотнула. Во рту было сухо, словно присыпано пылью, но не только: что-то было не так. Однако Фрейя чувствовала себя слишком вялой, чтобы дать этому ощущению название.

Она снова попыталась открыть глаза.

– Эй, полегче, – раздался рядом с ее кроватью женский голос с сильным акцентом.

Моргнув, Фрейя попыталась разглядеть незнакомку. Волосы женщины были длинными и черными, а желтые глаза ярко сияли в свете единственной свечи. Темная кожа, темно-красный мундир со множеством золотых украшений. Обрывки воспоминаний завертелись в голове Фрейи. Райя. Рэй. Эмиссар императрицы Зеакиса Атессы, она приехала отговорить Элроя от помолвки с ней, принцессой Тобрии.

Всколыхнувшееся воспоминание пробудило в душе Фрейи совершенно иную боль, потому что она, во имя Короля, совершенно не помнила последние несколько часов своей жизни. Они с Элроем поженились. Это следующий день после их первой брачной ночи? Но почему тогда рядом с ней Рэй?

Фрейя открыла рот, чтобы спросить, что случилось, но вместо слов ее уста покинул лишь невнятный приглушенный звук.

На лице Рэй мелькнула жалость.

Фрейя вновь попыталась что-то сказать, но получилось издать только непонятное бурчание. На глаза навернулись слезы. Девушка попыталась провести языком по губам, но ничего не вышло. Вместо языка во рту остался только жалкий обрубок.

Отрезать ей язык!

Воспоминание о словах отца хлестнуло Фрейю, словно пощечина. Все тело словно сжалось в один комок боли. Желудок скрутило. Собственная грудная клетка внезапно показалась Фрейе слишком тесной для ее дико пульсирующего сердца. Горло вдруг сдавило так, что принцессе показалось, что воздух больше не попадает в легкие. Она задыхалась, на глазах выступили слезы.

Фрейя запаниковала. Откинув одеяло, девушка перекинула ноги через край кровати. Ей нужно было, нет, она просто должна была посмотреть в зеркало. Но едва Фрейя встала, как колени подогнулись, и только сильные руки Рэй защитили ее тело от падения.

– Успокойся, – прошептала Рэй. Но вместо того, чтобы помочь принцессе вернуться в постель, женщина крепко держала ее.

Фрейя не понимала, что происходит. Неужели отец действительно приказал отрезать ей язык или это был просто дурной сон? Безвольно подняв руку, девушка пощупала мундир Рэй. Пальцы ощутили мягкую ткань.

Мундир был настоящим. Рэй была настоящей. Все было по-настоящему.

Фрейя разрыдалась и, почти ничего не зная о женщине, в объятиях которой находилась в этот момент, вцепилась в нее, как ребенок в родную мать.

Фрейя больше не могла говорить. Собственный отец отнял у нее эту способность, чтобы она никому не рассказала о своем открытии. Воспоминания постепенно возвращались. Фрейя вспомнила, что ей удалось проникнуть в секретную библиотеку в храме Вайдара, существование которой она должна была доказать алхимикам. Девушке было поручено выкрасть копию Черного Элемента, но, прежде чем Фрейя успела это сделать, появился ее отец. Он сказал, что знает о Мойре. И что планировал вступить в войну против фейри. Сама Фрейя говорила о Талоне и Киране, и о том, что эти двое – один и тот же человек. Она пригрозила рассказать об этом народу, если король затеет войну, и вот как раз после этого Андроис отдал приказ своим гвардейцам…

Фрейя вновь почувствовала, что на глаза наворачиваются слезы. Она не могла поверить, что собственный отец приказал ее искалечить. Ее голос был… утрачен. Навсегда. Это осознание было таким ошеломляющим, что никак не укладывалось в голове. Никогда больше ни одно слово не покинет ее уст. Никогда больше она не споет ни строчки своей любимой песни.

Фрейя стала немой, потому что ее отец боялся того, что она могла сказать. И это ясно показывало девушке: то, что она должна была сказать, имело наивысшую ценность. Он заткнул ей рот, и это последнее, что должна была допустить Фрейя, потому что теперь это означало не только войну, но и то, что она позволит королю Андроису победить. А его победа была последним, что принцесса хотела увидеть. И последнее, чего она хотела, – это увидеть, как этот человек победит. Он был тираном. Монстром. Маньяком, алчущим власти. И более жестоким, чем когда-либо был или мог быть любой из фейри. Почему Фрейе потребовалось целых восемнадцать лет жизни, чтобы понять, каким мерзким был ее отец?

Шмыгнув носом, Фрейя отстранилась от Рэй, и та помогла девушке сесть. Ноги принцессы были слабыми и какими-то ватными, что неудивительно. Учитывая, что во рту не было открытой раны и Фрейя не ощущала невыносимой боли, она предполагала, что ее продержали в бессознательном состоянии несколько недель, чтобы дать телу время оправиться от раны.

– Хочешь пить? – спросила Рэй.

В горле у Фрейи было сухо, как в пустыне, но она покачала головой и показала рукой движение, будто что-то пишет. Ей нужны были перо и бумага.

Рэй полезла в ночной столик и достала записную книжку и перо, будто прятала там эти вещи, зная, что Фрейе они понадобятся. Принцессе оставалось только надеяться, что Рэй овладела не только разговорным языком Лаваруса, но и письменностью. У Фрейи было так много вопросов и мыслей, что девушка совершенно не знала, с чего начать, но сначала ей нужно было выяснить, как много знает Рэй.