да даже ещё срочнее, нужны деньги. При этом трое предыдущих правителей неумелыми действиями и щедрыми подарками довели страну до ручки. И от этой ручки попробуй её отцепи, схватилась обоими руками и держится. Доходы минимальные, только за счёт налогов на бедноту. Копейки стоит тот хлеб, ну, зерно, которое выращивают. Его, по чесноку если, и на еду-то еле хватает, а его ещё и на продажу гонят. А ещё в стране мало предприятий, которые производят экспортный товар. Да Пётр, мать его, Алексеевич порушил торговлю с Англией, которая приличный доход казне приносила. Не признали, вишь, его ИМПЕРАТОРОМ. Брехт вот, считал, что империя — это такая страна, которую не нужно признавать империей. Она сама по себе настолько велика и могущественна, что пофиг ей на признание. Пётр по-другому думал. Потому нет сейчас почти торговли с Англией и вообще только притянутая за уши Остерманом Священная Римская империя немецкой нации в более-менее приличных отношениях с Россией, ну и Речь Посполитую можно добавить, только она не друг, а вассал скорее. Кстати, про империю немецкой нации. Она столетиями бьётся с Портой и не только за территории, а в основном как раз за то, чтобы в Стамбуле признали кесаря этого императором.

Итак, нужны деньги. Желательно много и желательно не кредиты. Поднять налоги экспортные пошлины можно, да даже нужно. Таким путём Анна Иоанновна пошла в реальной истории. Чуть сократила расходы и подняла налоги. Путь так себе. Ничего кардинально не изменится. Медленный путь ведущий в тупик. По счастью, и об этом мало известно, Анна вместе с Бироном и Волынским пошла и вторым путём. Это просто замечательный путь и Анна Иоанновна чуть ли не первооткрывательницей была. Она, не сама, конечно, всё же Волынский был хорошим менеджером антикризисным, с его помощью придумала замечательный способ увеличения производства промышленных товаров и добычи полезных ископаемых. На государственные деньги (казённые) строились казённые заводы, выводились в прибыльные и после этого отдавались или продавались предприимчивым товарищам, без разницы, купец ты или дворянин.

Тем самым решался главный вопрос, с которым неминуемо столкнётся предприниматель: где взять деньги для начала бизнеса? Где взять стартовый капитал?

Волынского Брехт уже нашёл. Да и чего его искать этот прыщ сейчас генерал-губернатором в Казани, опять берёт взятки. Не помогло даже то, что Пётр его дубинкой отходил до полусмерти. Нельзя человека исправить. Будет бояться после побоев и брать взятки умнее. И все дела. Бирону Ушаков доложил, что несколько лет назад, когда Артемий Петрович вместо астраханского получил казанское губернаторство, то выдвинулся из Астрахани в Казань с огромным обозом. Он привёз с собой на новое место службы до ста человек дворни и до восьми сотен лошадей плюсом — огромная псарня. А ведь в Астрахань приехал гол как сокол из Персии с двумя возами всего.

В Волынском, как понял Иван Яковлевич, сидело два совершенно разных человека. Первый был махровым взяточником, он обирал инородцев и купцов, залезал в государственный карман, тащил всё, что плохо лежит и не приколочено. Был при этом груб и жесток. И правильно его казнят за всё это через десяток лет. И в то же время именно в этом человеке скрывался и второй талант. Начальник Тайной канцелярии, зачитал про этот талант с листа, для Петра I доклад готовил Ромодановский.

— В декабре 1718 года сей Артемий был произведён в генерал-адъютанты, а в следующем году назначен губернатором во вновь учреждённую Астраханскую губернию. Здесь он скоро успел ввести и некоторый порядок в администрации, поправить отношения с калмыками, поднять торговлишку в губернии и сделать немало приготовлений к предстоявшему Персидскому походу.

— А дальше, — Иван Яковлевич всё сомневался, стоит ли извлекать его в Москву.

— Государыня Екатерина I назначила в 1725 году Волынского губернатором в Казань и главным начальником над калмыками.

— В общем так, Андрей Иванович. Волынского арестовать, и вместе со всей семьёй привезти в Москву. По дороге, солдатикам наказ дайте, по всякому его третировать. Привязывать, допустим, к коню и заставлять бежать за ним пока не упадёт. Оплеухи отвешивать, поносно ругать. Только чтобы никакого членовредительства. Мне он живой и здоровый нужен. И в своём уме. Все деньги и имущество конфисковать в казну. Лошадей… провести ревизию, я человечка найду. Тех, которые на конезаводы пойдут потом доставить в Москву, а остальных продать. Псарню так же. Отправлю людей, которые в собаках толк понимают. Лучшие экземпляры на племя отобрать, а остальных распродать местным помещикам. Дворню? Если есть конюхи и псари, то сюда доставить, остальных из крепости освободить и отпустить на все четыре стороны. Если девки для утех есть, то пристроить за крестьян государственных овдовевших.

И вот Волынского доставили в Измайлово. Раздели до гола в саже вымазали слегка, побили чутка и привели к Бирону в ротонду его любимую.

— Артемий Петрович! Да что же это такое⁈ — Иван Яковлевич возмущённо глянул на Ивана Салтыкова, что с преображенцами доставил сюда «вора и казнокрада Артемишку».

— Иван, ну как так можно. Он же царский родич, он женат на двоюродной сестре Петра — Александре Львовне Нарышкиной, она же дочь боярина Льва Кирилловича Нарышкина, который родной дядя нашего Государя бывшего. Напомни мне, где он сейчас. Жив ли?

— Что вы, Ваше Сиятельство, четверть века, как скончался. — Салтыков роль свою хорошо сыграл. Ткнул взял ещё Волынского плетью, на колени того поставив.

— Иван, прекрати. Как можно такого заслуженного человека бить?

— Вор он.

— Согласен. Руки ему отрубят завтра, чтобы больше брать взяток не смог, но толкаться-то зачем. Поставь его на ноги, хочу рассмотреть товарища во всей красе.

Гвардейцы вздёрнули за кандалы Волынского, поставив вертикально.Брехт его рассмотрел. Исхудал в дороге. Оброс бородой рыжей. Две с лишним недели гнали лошадей, чтобы доставить бывшего губернатора. Брехт «Ледяной дом» Лажечникова читал. Там этот товарищ представлен как рыцарь в светлых одеждах, которого Бирон с Анной Иоанновной и Ушаковым безвинно казнили самым жестоким образом. Хотели ещё жёстче, да Государыня сажание на кол заменила на…

Так в приговоре было: 'Волынского, яко начинателя всего того злого дела, живого посадить на кол, вырезав у него предварительно язык; 2) его конфидентов — четвертовать, и затем отсечь им головы; 3) имения конфисковать; 4) двух дочерей Волынского и сына сослать в вечную ссылку.

Анна женщина сердобольная, да и нравился ей этот товарищ в Реале, потому почти помиловала.

Ну, да не те времена, но всё же смягчила его, указав «четвертовать Волынского, отсечь головы Еропкину и Хрущову, а остальных „конфидентов“ после наказания кнутом навечно сослать», что и будет исполнено на площади Сытного рынка, где Артемию Петровичу сперва отсекли руку, а потом и голову.

— В общем так, Артемий Петрович. Назначаешься ты с сего дня директором всех конезаводов в стране. Если ещё раз возьмёшь взятку или государственные деньги решишь прикарманить, так сказать, спутаешь Государственную шерсть с личной, то руки точно отрублю и детей сошлём в Сибирь. О себе думать не хочешь, подумай о детях и жене. Просто же узнать, берёт человек чужое или нет. Домик там появился не посредствам или лошадки с каретой. На жене вдруг бриллианты с золотом и прочими лалами. Присматривать и обыски у тебя будут проводить регулярно. Так что работай честно и живи на жалование. Положим приличное. С голоду не умрёшь. Цель такая нужно вывести и размножить две породы лошадей. Первая — это кавалерийский конь типа Дестриэ польского. Нужен для тяжёлой кавалерии. Эдакие рыцарские кони. Вторые нужны ещё круче. Это должны быть тяжеловозы, которые будут пушки таскать. Большие кони в холке не меньше ста восьмидесяти… Тьфу. Шести футов. Тут особой прыти от них не надо. Главное — мощь. Всё Иван, отведи Артемия Петровича в баню, пусть помоют его и оденут. Потом вон в гостевой домик проводи. Артемий Петрович, там бумага есть чернила и перья, жду завтра в это же время в этой же беседке. Нужен детальный план. Как эти конезаводы создать и где расположить и где лошадей брать. По миру ты поездил, да и я в лошадях понимаю. Не даром сыном конюха зовут. Всё! Время пошло. Иван, уводи.

— Стойте, Ваше Сиятельство! — дернулся Волынский.

— Что такое?

— Я знаю где река есть с золотыми берегами в моём… в Казанской губернии.

— Да? Слушаю.