— А если сыну отдать? — предложил Дустов. — Сыну, Фаруху Тураевичу.

— Правда, сыну, — обрадовалась Таннозхон, опустив ресницы.

— Все равно рискованно, — вздохнул Дустов. — Память об отце должна быть светлой и чистой. А кто его знает, что в этом письме?

— Рискованно, — согласилась Таннозхон, подняв ресницы.

— Зовите сюда Закирова и Артыкову, — решил Дустов.

(Закиров и Артыкова были соответственно парторгом и профоргом объединения.)

— Будем решать треугольником, — заключил Вахаб Ибрагимович.

Треугольник препирался полчаса. Артыкова стояла за то, чтобы письмо уничтожить, не читая. Мужчины считали, что письмо все-таки надо вскрыть: мало ли…

Большинством голосов решили: вскрыть. И вскрыли.

Ничего особенного там не было: просто какой-то ташкентский знакомый Тура Тураевича напоминал ему о небольшом долге, в сорок пять рублей. Тон письма не был требовательным, скорее, наоборот, деликатным. Впрочем, приведу его целиком — оно короткое.

«Уважаемый Тура Тураевич!

Пишет Вам Ваш коллега, Ибрагим Закирович Бердиев. Помните, в Ваш последний приезд в Ташкент мы сидели вместе на совещании, там и познакомились. Вместе пообедали, ходили по магазинам. Вам не хватило на покупки пятьдесят рублей, и Вы одолжили у меня, обещая назавтра отдать. У меня при себе пятидесяти рублей не было, было только сорок пять.

Так получилось, что мы больше не встретились — меня срочно отправили в командировку, а я Вам адреса не оставил.

Поймите меня правильно, уважаемый Тура Тураевич, я бы Вам и напоминать не стал — сумма, в сущности, пустяковая, — но в связи с обменом квартиры я чуть-чуть ущемлен финансово. Только поэтому я решил к Вам обратиться. Если Вас не затруднит, пришлите, пожалуйста, долг.

Возможно, квартиру к тому времени уже поменяю, поэтому прошу перевести до востребования, на 212-е отделение связи.

Извините. Заранее Вам благодарен.

Ваш И. Бердиев».

— Ну, слава богу, ничего порочащего Тура Тураевича, — облегченно сказал Закиров. — Надо передать Саломат Абдурахмановне.

— А может быть, не надо? — неуверенно произнес Дустов. — Может, сами отошлем? А? Скинемся по пятнадцать рублей, мелочь ведь.

— Это не мелочь, — решительно сказала Артыкова. — Мне кажется, поступить так — значит, некоторым образом унизить Тура Тураевича. Что он, нищий, что ли? Да разве бы ему понравилось такое решение, будь он жив?

— Но ведь его нет, — возразил Дустов.

— Его нет, но есть семья, — сказала Артыкова. — Если Саломат Абдурахмановна узнает об этом, она вам просто скандал устроит. Да. Какое право мы имеем решать без нее ее денежные дела?

— Уговорили, Рисолат Гуламовна, — согласился Дустов, — сам вечером заеду к ней и отдам письмо.

…У Саломат Абдурахмановны был гость — друг Тура Тураевича еще со студенческой скамьи, известный ученый-металлург Юнус Абдуллаевич Абдуллаев. Только на третий день узнав о смерти друга, он примчался из Ферганы, но на похороны уже не смог попасть.

Познакомились. Дустов передал письмо Саломат Абдурахмановне.

Ну что ж, — прочитав, спокойно сказала Саломат-апа, — завтра же отправлю долг этому Бердиеву, о чем говорить. Спасибо Вам, Вахаб Ибрагимович.

— Позвольте, какому Бердиеву? — неожиданно заинтересовался Абдуллаев.

— Да вот, муж задолжал ему немного… Сорок пять рублей. Из Ташкента этот Бердиев. Как его, да… Ибрагим Закирович.

— Ну-ка, ну-ка, разрешите письмо.

Саломат Абдурахмановна, недоумевая, протянула письмо Юнусу Абдуллаевичу. Тот пробежал его глазами, повертел в руках, задумался. Потом громко произнес:

— Ах, сволочь! Ну, какая же подлая, циничная сволочь!

— Что с вами, Юнус Абдуллаевич? Вы о ком это? — встревожилась вдова.

— О ком? О Бердиеве этом! Ну, прохиндей! Это надо же! — продолжал кипеть Абдуллаев.

— Да в чем дело, расскажите толком.

— А дело в том, что месяца три назад мы хоронили профессора Мухитдинова. И дней пять спустя в институт на его имя пришло вот точно такое же письмо. Буква в букву. От Бердиева. И родственники профессора, конечно же, отослали ему немедленно эти сорок пять рублей.

— Что-то я не понимаю, — сказал Дустов. — Такое же письмо? Это что же, совпадение? И вашему профессору этот Бердиев тоже дал в долг?

— Жулик этот Бердиев, неужели вам не ясно? — взорвался Абдуллаев. — Вы поймите его махинацию. Он читает в газете сообщение о смерти какого-либо известного деятеля. И тут же шлет вот такое письмо. Ну, как же не отдать деньги — долг памяти покойного! Отдают… Тем более что просит он не пятьсот рублей и не тысячу, а так, ерунду — полсотни. Даже, обратите внимание, не пол сотни, а сорок пять — это убедительнее, верно? А посчитайте, если по всей республике таких писем разослать? Очень даже безбедно можно прожить.

— Какой мерзавец! — тихо произнесла Саломат Абдурахмановна.

— Откуда же он собирает эти сведения? — спросил Дустов.

— Ну, откуда! Из областных, республиканских газет. У него, безусловно, абонемент в библиотеке. А может быть, он вхож в редакцию какой-нибудь центральной газеты. Там ведь тоже получают прессу со всего Союза. Это уже детали… И, замечаете, просит выслать до востребования. Конечно, на разные почтовые отделения — чтобы ни у кого не возникло подозрения. Что ж, как говорится, сколько веревочке ни виться…

…Найти Бердиева для компетентных лиц было делом несложным. Когда ему предъявили обвинение, он ни минуты не запирался. Наоборот, признался даже с некоторой гордостью: мол, никому до этого такая идея в голову не пришла, только ему, Бердиеву.

— Фамилия подвела меня, гражданин следователь, — грустно сказал он. — Необычная фамилия, запоминающаяся. Был бы я Суннатов или там Кабулов какой-нибудь, тот ученый — ну, из Ферганы, он бы и внимания не обратил. Хотел ведь, дурак, сменить фамилию, да посчитал больно хлопотным делом, лень было заняться. Вот и доигрался, — он вяло хохотнул.

— Вы, стало быть, не раскаиваетесь в содеянном? — спросил следователь.

— Да что я, убивал, поджигал, насиловал? Какую-то крупицу брал. У них, у известных-то, про которых в газетах некрологи пишут, хватало деньжат, думаю. Нет, это просто гонорар мне за мою выдумку. Неплохо ведь изобрел, а? А разве сравнишь с теми, кто на кладбище обирает родственничков покойника? Вот где грабиловка-то настоящая, вот кого ловить да сажать нужно. Наглые, грубые бандюги. Терпеть таких не могу!

Следователь с интересом посмотрел на Бердиева.

НОВЫЕ ИСТОРИИ О ХОДЖЕ НАСРЕДДИНЕ

Восьмого марта мужчины собрались в чайхане. Один говорит:

— Я сегодня заходил к Авазу. Вот это муж! Жена в половине одиннадцатого утра еще в постели. И он ей приносит завтрак!

— Знаю, — сказал Ходжа Насреддин. — Она накануне бегала по магазинам, закупала все для праздничного плова. Поскользнулась и сломала ногу.

— У меня сегодня счастливый день, — сказал друзьям Ходжа Насреддин. — Угнали мои «Жигули».

Все удивились. Что же здесь хорошего?

— Я могу как следует выпить вместе с