Человек – всего лишь труба,

В один конец бросает всякое г…

Из другого всякое г… и вываливается.

Фриденсрайх Хундертвассер[40]

Не позволяй запихивать в свою вагину ничего, что не запихала бы себе в рот.

Джоанна Уэнт[41]

Что касается власти потребностей, то, по моему личному опыту, потребность есть самая опасная из них.

Конрад Лоренц

Никогда не ешьте ничего большего, чем ваша голова.

Клибан[42]

Не покушайся на то, чего поднять не можешь.

Мисс Пигги[43]

Первое правило: для воспитания воздержанности нужно есть только хлеб, будто другие блюда недоступны, и нужно принуждать себя есть как можно меньше его, тогда беспорядочная желудочная похоть вся устремится к нему и хотеться будет именно его, а не разнообразных блюд… Третье правило: в отношении изысканных блюд следует соблюдать как можно более строгое воздержание, ибо здесь к природному, беспорядочному искушению голода добавляется искушение попробовать новое. Воздержание в отношении блюд нужно для того, чтобы натренировать умения двоякого рода: первое – мочь наслаждаться и грубой пищей, когда в том возникнет нужда; второе – когда попадаются особенно приятные кушанья, мочь удовольствоваться самой малой их частью.

Игнатий де Лойола[44]

Когда б я не испытывал такой страх перед гашишем, я б ел его вместо хлеба.

Гюстав Флобер[45]

Ананас – великолепен. В свойствах своих этот плод почти сверхъестествен – наслаждение от него хотя и не греховно, но ощущается настолько близким к греху, что совестливый и щепетильный человек чувствует, будто совершил добродетельный поступок, прекратив поедать его. Вкус его почти превосходит возможности смертного ощущения, он ранит и обжигает губы, к которым приближается, он впивается в них, как пылкий любовник, и наслаждение его – экстравагантность, граничащая с безумием и болью. Но длится это наслаждение, лишь пока он касается нёба. Он – не союзник аппетита, и терзаемому грубым, простым голодом лучше обменять его на обычную баранью котлету.

Чарльз Лэм[46]

Тот, кто на приготовление пищи смотрит как на природную катастрофу, а на природную катастрофу – как на приготовление пищи, тот и есть истый открыватель принципов мироздания.

Отто Мюль[47]

Я за искусство ветчины и свинины, искусство бананов, яблок, индейки, искусство пирогов и печенья.

Клас Ольденбург[48]

Как-то подумалось мне: нужно бы хоть раз попробовать человечины. Я положил руку, ногу и плечо в кухонный горшок, залил водой и сварил. Я хотел только разок попробовать. Если б мне понравилось, я б, наверное, и весь труп сглодал бы. Однако ни руки, ни ноги, ни плечи мне не понравились, и я передумал.

Иоахим Кролл[49]

Когда еды мало, жадность оправдывает себя необходимостью запасти как можно больше перед лицом грозящего голода. А если еды в избытке, жадность оправдывает себя необходимостью разнообразия, перенаправляясь на излишества, на деликатесы, пряности и приправы.

Маттиас Динстаг

Беременные женщины индейского племени фанг должны воздерживаться от употребления в пищу белок, поскольку, как нетрудно заметить, белки обычно прячутся в дуплах, тогда как при родах плоть должна показаться на свет. А беременные у индейцев-хопи, напротив, должны часто поедать белок, и это весьма убедительно объясняют тем, что белки имеют обыкновение проворно выскакивать из дупел, – а это как раз то, что должно происходить при родах.

Руперт Ридль[50]

Если говорить о том, как именно сквозь поры происходит сообщение с универсумом, то можно заметить, что всякая пора есть, в сущности, чье-то анальное отверстие. Можно полежать дней пять в ванне и увидеть, сколько всплывет всякой гадости, выделившись сквозь поры. Щавелевая кислота выходит через поры, как кислый сок из стиснутой апельсиновой кожуры, и, если жидкостью из этой ванны брызнуть на комнатную муху, она и раз перевернуться не успеет, как упадет замертво. Универсум сворачивается, все наружное пространство становится внутренностью желудка. Если соучаствовать этому, проникнуть в это, понять это, то сворачивающийся универсум – это горше и скорбнее умирающего Христа.

Йозеф Зелл[51]