из тазика и попытался вытереть родственника половой тряпкой. Тряпка стала, безусловно, чище, чего нельзя сказать о Муффии Алёновиче. Мягкие ёжики обычно не сердятся друг на друга. С помощью Мафки Муффий Алёнович на четвереньках (Мафка старательно подталкивал его сзади) кое-как по намыленным ступенькам вполз на намыленное крыльцо, достал из комода три свежих полотенца и скрылся в ванной комнате.

К обеду он явился в благодушном настроении и собственноручно покормил сыночка. Мафёночек сидел на своём маленьком стульчике и маленькой ложечкой колотил по маленькому столику, стоявшему перед ним Мафёночек уже скушал свою кашу, и все (и он сам, конечно) были очень рады. Муффий Алёнович решил, что на свете нет лучшей музыки, чем стук маленькой ложечки по маленькому столику.

Убедившись, что сынок наелся, Муффий Алёнович сел на свой стул, повязал салфетку, удовлетворённо оглядел обеденный стол. Всё в полном порядке. Вилки, ножи и ложки лежат на местах, соль и горчица не забыты. Муффий Алёнович в ожидании обеда взял большой кусок хлеба, намазал горчицей, а Олимпия Марфутьевна уже несла большую супницу, над которой носился вкусный, ароматный пар. За сестрой шёл Мафка и нёс большой слоёный пирог, при одном взгляде на который настроение у всех сразу стало прекраснейшим.

— Любезный брат, вы не могли бы прибавить в эту перечницу немного крепкого перца, того, что подарил нам Маффий Аглаевич, он хранится в большой красной банке на верхней полке, — попросил Муффий Алёнович, желая этим показать, что он всё простил и совершенно не сердится на Мафку.

Мафка высоко подпрыгнул от радости, стремительно понёсся в кладовую и вернулся с большущей красной банкой.

— Вот это? — спросил он, открывая брусничный сироп.

— Большое спасибо, любезный брат! — Муффий Алёнович решил не сердиться на Мафку. — Если этот пирог полить сиропом, он будет ещё вкуснее.

И Мафка от радости щедро полил этим сиропом голову Муффия Алёновича, который как раз наклонился понюхать пирог. Все поняли, что Мафка сделал это не нарочно. Маленький Мафёночек перестал стучать деревянной ложкой и молча, с удивлением смотрел на папу, который с головы до ног стал красивого брусничного цвета, весь, кроме белой салфетки, повязанной на груди.

В комоде полотенец больше не осталось, и Муффий Алёнович до позднего вечера просидел в своей комнате, вздыхая и боясь выйти из неё, чтобы не произошло какого-нибудь нового приключения.

Наступил второй день отпуска. Муффий Алёнович сладко зевнул, быстро вылез из-под одеяла, несколько раз попрыгал, столько же раз присел для разминки. Он чувствовал себя необычайно чистым, пушистым и бодрым. В открытое окно донёсся удивительный запах кофе и ещё чего-то вкусного. Кухня находилась как раз под комнатой Муффия Алёновича. Он заторопился к завтраку.

Позавтракав в кругу семьи, Муффий Алёнович удалился в свою комнату насладиться свободой, отдохнуть и заодно просмотреть два доклада, четыре плана, шесть деловых бумаг и написать хотя бы одно из двадцати деловых писем, чего он не успел сделать на службе до отпуска. Он открыл окно, чтобы сразу насладиться свежим воздухом, свежей утренней газетой «Рассвет» и видом из окна в сад, где как раз гуляла Олимпия Марфутьевна с Мафёночком.

И тут послышался тягучий, душераздирающий визг. Муффий Алёнович высунулся из окна так далеко, что чуть не вывалился. Мафёночек спокойно спал в колясочке в другом конце сада. Олимпия Марфутьевна как ни в чём не бывало нанизывала для просушки ягоды земляники. Визжали в доме.

Муффий Алёнович, не чуя под собой лап, выскочил из своей комнаты, миновал коридор, промчался по крутой деревянной лестнице под самую крышу и остановился, тяжело дыша, перед дверью, за которой кто-то надрывался от визга.

Кто это мог вопить таким истошным голосом? Поросёнок или злой дух? Во всяком случае, ни тому ни другому не место в доме! И Муффий Алёнович храбро приоткрыл дверь.

У слухового окна сидел Мафка и быстро-быстро, всеми четырьмя лапками, надраивал песком большую круглую стекляшку, которая верещала так громко, что у Муффия Алёновича тут же заболели уши. А Мафка, кажется, даже напевал песенку, судя по движению губ.

Мафка долго не мог найти для себя дела по вкусу. И вдруг однажды увидел увеличительное стекло. Оно поразило Мафку и так пришлось ему по душе, что ни о чём другом он не мог говорить, думать и даже петь. Он решил стать мастером по изготовлению увеличительных стёкол и стал им.

Он уже сделал два с половиной стекла. Одно из них вставил в круглое окно домика. В жаркие дни окно закрывали ставнями, чтоб не случилось пожара, а в холодное открывали, и солнце обогревало дом. Второе стекло он подарил лучшему другу. Над третьим работа была в разгаре.

Мафка сам изобрёл способ, как делать увеличительные стёкла. Для этого нужно было отыскать стекляшку нужной величины, толщины и цвета. Белые стёкла от бутылок и банок вполне годились.

Стекло было почти готово, и, когда Мафка подносил его к носу, Муффий Алёнович видел, как сильно увеличивался нос Мафки, словно это был не мягкий ёж, а какой-нибудь барсук или даже медведь. Увидев Муффия Алёновича, Мафка прекратил работу и испуганно поглядел на родственника. Но Муффий Алёнович положил под стекло одну из деловых бумаг, которую он случайно захватил с собой, когда услышал ужасный визг. И вдруг он прочёл её всю, до последней буковки, в одно мгновение, хотя у себя на службе он бился над ней до самого отпуска и ничего не мог разобрать.

— Любезный брат! — сказал Муффий Алёнович. — Не могли бы вы подарить мне это удивительное стекло?

— Конечно! Конечно! — обрадовался Мафка. — Я как раз успею кончить его за твой отпуск!

И весь отпуск Муффия Алёновича Мафка трудился не покладая лап, а Муффий Алёнович слушал визг с чердака, как самую лучшую музыку. Муффий Алёнович все эти дни радостно катал колясочку, в которой сидел его сынок, а Мафка время от времени грустно поглядывал на них из окошка. Ну, ничего, скоро кончится отпуск, и он снова будет катать племянника.

Зеркало

Мафка, ёжик с мягкими иголками, Мафёночек и Мафик бегали наперегонки. Мафик всегда выигрывал, а Мафёночек прибегал вторым, и всё было в порядке, никто не обижался. Они бегали от одного старого пня до другого.

А потом все лежали на песочке и загорали. Тихо шелестела трава, бесшумно порхали бабочки, Мафка пыхтел, Мафик сопел, Мафёночек похрюкивал. Всё было тихо и спокойно, и все были