— Вы не должны ничего бояться, — без особой уверенности проговорил он, посмотрев на девушку.

Анна подняла голову. Гарольд с удивлением увидел, что она улыбается. Но сколько горечи и понимания было в той улыбке! Гарольду казалось, что своими глазищами Анна видит его насквозь. Кошмарное предположение молнией пронзило его. Неужели она обо всем догадалась? Он не очень хорошо умеет скрывать свои чувства, а как скрыть то, что налетело на него как ураган и не желает отпускать его?

— Анна… — хрипло начал Гарольд, и вдруг тонкие пальчики девушки легли на его губы, призывая к молчанию.

Гарольд закрыл глаза. Он едва дышал, боясь спугнуть эту нежную руку. Анна пристально разглядывала его, вряд ли сознавая, что делает. Она провела пальцем по шраму, и губы Гарольда чуть дрогнули. А девушка продолжала свое странное исследование. Ее теплая ладонь легла на щеку молодого человека, словно проверяя гладкость его кожи на ощупь. Гарольд не шевелился, точно зная, что если он сейчас осмелится дотронуться до Анны, она немедленно уйдет.

— Мне пора, — вдруг прошептала девушка, и прежде чем Гарри успел остановить ее, она уже скрылась в своем купе. Он мог утешать себя только тем, что в ее голосе явственно слышалось сожаление.

Ингебьерг стояла на носу корабля, ее золотистые волосы развевались на ветру. Она напряженно всматривалась вдаль. Их долгое и мучительно плавание подходило к концу, скоро она увидит страну, которая станет ее новой родиной. Ингебьерг было страшно, хотя даже себе самой она стыдилась признаться в этом.

— Не грусти, моя красавица, — проговорил ктото за ее спиной.

Ингебьерг обернулась. Рядом с ней стояла высокая статная женщина с седыми волосами под белой полотняной повязкой. Она была уже немолода, однако сохранила и величавость, и красоту. Это была Кристин, дочь Эйрика, кормилица Ингебьерг. Она вызвалась сопровождать свою молочную дочь в дальнюю страну, прекрасно зная, что никогда не вернется оттуда. Ингебьерг была благодарна старой женщине за это.

— Ты же не оставила свое сердце дома, так что зачем тебе печалиться? — спросила Кристин. — Или песни молодого Эрленда были приятны тебе?

Ингебьерг покраснела. Эрленд, бесспорно, красив, но все же ее сердце не билось учащенно при виде его. Кристин все знала без слов — у девушки не было от нее секретов. Да и трудно было бы скрыться от ее проницательного взгляда. Кристин многое повидала за свою жизнь и славилась мудростью.

— Когдато в молодости я видела мужчин той страны, куда мы едем, — продолжила Кристин. — Они красивы и мужественны. И чтото подсказывает мне, моя Ингебьерг, что один из них завоюет твое сердце, и ты больше не будешь с тоской вспоминать о доме.

Девушка вздохнула. Нелепыми казались сейчас слова Кристин, тяжело было поверить в то, что боль в душе когданибудь пройдет.

— А сейчас тебе лучше пойти переодеться, — сказала Кристин. — Олаф говорит, что конец путешествия уже близок… Ты же хочешь предстать перед своим женихом красивой?

Ингебьерг склонила голову. Да, она должна быть красивой. Разве не ее красота — причина того, что она навсегда покинула отчий дом?

Вооруженный отряд королевских конников прискакал в город поздно вечером. Засидевшиеся в тавернах жители заволновались. Сейчас война ведется на суше, а не на воде, но кто знает, может быть, светловолосые викинги опять вздумали напасть на Британские острова, или же французам не дают покоя богатства короля Эдуарда… Нет, нынче опасно жить у моря — того и гляди налетят захватчики и придет конец мирному житью. Но знающие люди поспешили успокоить — конники прискакали, чтобы достойно встретить прекрасную скандинавскую деву, невесту самого короля!

— И охота вам болтать! — хмуро проговорил высокий светловолосый рыцарь, по всей видимости начальник прибывших конников. Он обвел присутствующих в таверне мрачным взглядом. — Будто не знаете, что у короля есть жена! Скандинавская дева станет невестой графа Шафтсбери, родича короля.

Жители возбужденно загалдели, обсуждая невероятную новость. Будет о чем рассказать сегодня женам! Хмурый рыцарь присел к столу и заказал три кувшина вина для своих воинов. Пузатый трактирщик поторопился — нечасто у него останавливались важные господа из Лондона. Рыцарь с неприязнью разглядывал низкую залу трактира с закопченным потолком, где едва можно было дышать изза свечной гари и испарений человеческих тел. В какую дыру забросила его судьба! Только неделю назад он пировал за королевским столом, и сейчас, повинуясь приказу, очутился в этой Богом забытой дыре.

Сэр Ричард Воксхолл был беден и честолюбив. Именно честолюбие помешало ему следовать жребию, уготовленному младшему сыну разорившейся дворянской семьи. Юный Дик не захотел стать священником, а предпочел поступить на службу к королю. Там он случайно столкнулся с Робертом Шафтсбери, вассалами которого являлась его семья. Роберт взял смышленого юношу под свое покровительство, и с тех пор они были неразлучны, напоминая скорее двух друзей, чем слугу и господина. Но порой граф Шафтсбери все же вспоминал о своем праве приказывать. Как, например, сейчас, когда он отправил Ричарда в этот городишко, куда по обычаю приставали ладьи скандинавов в их редкие визиты в Англию.

— Выпей с нами, Дик, — пьяно захохотал его сосед, подвигая к нему кувшин. — Вино, правда, дрянное, но крепкое, и служанки здесь прехорошенькие!

Ричард поморщился. Спутники, которых граф подобрал ему для этого путешествия, были ему не по вкусу — грубые, необразованные мужланы, волей случая попавшие в конный отряд короля. Но дрались они отменно, и Ричард уже неоднократно убеждался в их храбрости, поэтому приходилось мириться с их обществом. Они охотно подчинялись ему, потому что Воксхолл был справедлив и хорошо заботился о них, однако Ричард не пользовался их любовью. Они не понимали и порой посмеивались над ним. Что стоит рыцарь, умеющий разбирать написанное?

— Не печалься, Воксхолл, мы скоро уедем отсюда! — выкрикнул ктото из его отряда. — Только дождемся красотку, и ты вернешься к своим рукописям…

Громовой хохот был ему ответом. Белокожий Ричард покраснел от досады. Да, осталось совсем чутьчуть, и неприятное поручение будет выполнено.

Перед Ингебьерг раскинулась зеленая страна. Темнело, и она не могла в подробностях разглядеть деревянные постройки на берегу. Все чужое, незнакомое, но как же все интересно… Потемневшими от напряжения глазами она всматривалась вперед, а моряки Олафа тем временем готовились пристать к берегу. Гдето там ее поджидает неведомый жених, и к собственному удивлению девушка чувствовала, что к страху примешивается и любопытство.

Верная Кристин стояла рядом и изредка поглядывала на Ингебьерг. Никогда девушка не была так хороша, как сейчас, когда волнение зажгло ее глаза, а морской ветер раскрасил щеки румянцем. Любой мужчина сойдет с ума, увидев ее, размышляла старая кормилица, и на душе у нее становилось тоскливо.

Весть о том, что показались ладьи норвежцев, пришла вечером. Конники поспешно бросились на берег, любопытные горожане охотно сопровождали их. Ричард остановился на холме и приложил ладонь ко лбу. Так и есть, три корабля неторопливо приближались к берегу. Ричард приосанился и с достоинством, подобающим посланнику короля, стал спускаться вниз. Воины и горожане следовали за ним. Первым на берег сошел Олаф. Ричард знал старого скандинава и дружески приветствовал его. Олаф оглядел встречающих и не нашел среди них жениха. Резкие необдуманные слова были готовы сорваться с его губ, как вдруг по толпе встречающих пронесся стон восхищения. Олаф обернулся и увидел, что рядом с ним стоит Ингебьерг, и взоры всех прикованы к ней.